Призрак Оперы. Тайна Желтой комнаты

– В ту ночь с вами и в самом деле все происходило именно так?

– Да, господин председательствующий, – ответила она. – Можно подумать, господин Рультабийль шел позади нас.

– Стало быть, вы видели, как убийца бежал к правому крылу, сударыня?

– Да, а минуту спустя я видела, как уносили труп лесника.

– Но куда же делся убийца? Вы тогда остались во дворе одна и, естественно, должны были его видеть. Он не знал о вашем присутствии и как раз собирался скрыться.

– Я не видела, господин председательствующий, – вздохнула госпожа Матье. – В этот миг сделалось очень темно.

– Значит, господину Рультабийлю все же придется объяснить, каким образом мог скрыться убийца.

– Разумеется, – мгновенно отозвался Рультабийль с такой уверенностью, что даже председательствующий не мог сдержать улыбки, а молодой человек продолжил: – Скрыться из этого угла двора незаметно для нас преступник не мог. Даже если мы его не видели, мы должны были на него наткнуться. Это ведь крошечный закуток, небольшой прямоугольник, окруженный рвом и решетками. Преступник обязательно налетел бы на нас, или мы налетели бы на него. Этот уголок, ограниченный рвом, решеткой и нами, в сущности, такое же замкнутое пространство, как и Желтая комната.

– Так скажите же нам, как же вы не нашли человека, который вошел в это замкнутое пространство? Я уже полчаса прошу вас об этом.

Рультабийль опять вытащил из кармана свои огромные часы, взглянул на них и сказал:

– Господин председательствующий, вы можете спрашивать меня об этом еще три с половиной часа, но я смогу дать вам ответ только в половине седьмого.

На этот раз гул не был ни неприязненным, ни разочарованным. В Рультабийля начали верить. Ему поверили и забавлялись легкостью, с какою он назначил председательствующему время, словно договаривался о встрече с приятелем.

Что же касается председательствующего, тот подумал, не рассердиться ли ему, но решил посмеяться вместе со всеми над этим мальчишкой. Рультабийль вызывал симпатию, и председательствующий успел уже ею проникнуться. К тому же молодой человек с такой точностью рассказал о роли госпожи Матье в этом деле и так верно объяснил все ее поступки в ту ночь, что господин де Року начал принимать Рультабийля всерьез.

– Ладно, господин Рультабийль, – согласился он, – как вам будет угодно. Но чтобы до половины седьмого я здесь вас не видел.

Рультабийль поклонился и, покачивая большой головой, направился к двери комнаты для свидетелей.

Идя по залу, он искал меня глазами, но не заметил. Поэтому я потихоньку выбрался из окружавшей меня толпы и покинул зал почти одновременно с Рультабийлем. Мой великолепный друг встретил меня весьма сердечно. Он был счастлив, говорлив и радостно тряс мою руку. Я сказал:

– Не стану спрашивать вас, мой милый, зачем вы отправились в Америку. Все равно ведь вы мне ответите, как председательствующему, что сможете удовлетворить мое любопытство не раньше половины седьмого.

– Да нет же, дорогой мой Сенклер, нет. Зачем я отправился в Америку, я вам скажу прямо сейчас – вы же мне друг: я поехал туда за вторым именем убийцы.

– Вот оно что! За именем…

– Точно. Когда мы уезжали из Гландье, я знал, что преступник – это как бы два человека в одном, и знал одно из его имен. А вот за вторым именем я и отправился в Америку.

В этот момент мы вошли в комнату для свидетелей. Все бросились к Рультабийлю. Репортер был весьма любезен и только с Артуром Рансом держался с подчеркнутой холодностью. Когда в комнату вошел Фредерик Ларсан, Рультабийль подошел к нему и крепко, до боли, пожал ему руку; на костяшках его собственной руки виднелись ссадины. Выказывая полицейскому такую симпатию, Рультабийль, по-видимому, был уверен, что оставил его с носом. Уверенный в себе, Ларсан улыбнулся и спросил журналиста, что тот делал в Америке. Тогда Рультабийль весьма любезно взял его под руку и рассказал с десяток анекдотов о своем путешествии. В какой-то момент они заговорили о чем-то более серьезном и отошли; из скромности я к ним не присоединился. К тому же мне очень хотелось вернуться в зал заседаний, где продолжался допрос свидетелей. Возвратившись на свое место, я сразу же понял, что публика интересуется происходящим постольку-поскольку и с нетерпением ждет половины седьмого.

Наконец пробило половина седьмого, и Рультабийля вновь пригласили в зал. Трудно описать волнение, с которым публика следила за ним, пока он шел к месту для свидетелей. Все затаили дыхание. Робер Дарзак даже приподнялся со своего места. Он был бледнее смерти. Председательствующий многозначительно предупредил:

– Я не привел вас к присяге, сударь. В суд вас не вызывали. Но я надеюсь, вам не нужно объяснять важность того, что вы собираетесь здесь сказать. Всю важность. Для вас и для других! – прибавил он с угрозой.

Нисколько не смущенный, Рультабийль взглянул на него и ответил:

– Да, сударь.