Призрак Оперы. Тайна Желтой комнаты

– Однако мне кажется, – вмешался председательствующий, – что если принять вашу гипотезу, господин Рультабийль, то тайна Желтой комнаты уже раскрыта. И раскрыл ее нам сам Фредерик Ларсан: он рассказал все как было, но вместо себя подставил господина Дарзака. Очевидно, дверь Желтой комнаты растворилась, когда профессор был один, и тому пришлось беспрепятственно пропустить человека, вышедшего из комнаты его дочери, может быть даже повинуясь ее мольбам, чтобы избежать скандала.

– Нет, сударь, – твердо возразил молодой человек. – Вы забываете, что мадемуазель Стейнджерсон была оглушена и не могла никого ни о чем молить, равно как не могла запереть за собою дверь на ключ и задвижку. Вы забываете также, что господин Стейнджерсон поклялся жизнью умирающей дочери, что дверь не открывалась.

– Но ведь все можно объяснить только так, сударь. Желтая комната была закрыта наглухо. Пользуясь вашим выражением, можно сказать, что оттуда нельзя было ускользнуть ни обычным путем, ни необычным. Когда же в комнату вошли, преступника там не оказалось. Значит, он все же сбежал.

– Бесполезно это все, господин председательствующий.

– Что такое?

– Ему не надо было убегать, раз его там не было.

Шум в зале.

– Как так – не было?

– Разумеется, не было. Его не могло там быть, поэтому и не было. Я же говорил: нужно подумать и взяться за дело с нужного конца.

– Но как же быть со следами его пребывания в павильоне? – возразил председательствующий.

– Это и означает взяться за дело не с того конца! А что получается, если взяться с нужного конца? Начиная с момента, когда мадемуазель Стейнджерсон заперлась у себя в комнате, и до момента, когда взломали дверь, преступник выйти из комнаты не мог, а раз его там не оказалось, значит все это время его там и не было.

– Но следы?..

– Ах, господин председательствующий, это опять лишь видимость улики, причина стольких судебных ошибок: они же могут сказать вам все, что угодно. Повторяю, они не должны мешать вам думать. Сначала нужно думать, а потом уж смотреть, входят ли улики в очерченный вашим разумом круг. У меня круг неоспоримой истины очень узок: убийцы в Желтой комнате не было. Почему все решили обратное? Из-за следов его пребывания? Но он же мог там быть и раньше! Да что я говорю: он и был там раньше. Разум подсказывает мне, что он находился там, но только раньше. Давайте рассмотрим улики и обстоятельства дела и подумаем, противоречат ли они догадке о том, что преступник побывал в Желтой комнате раньше – до того, как мадемуазель Стейнджерсон заперлась в ней в присутствии своего отца и папаши Жака.

Прочтя статью в «Матен» и поговорив со следователем по дороге из Парижа в Эпине-сюр-Орж, я твердо решил: Желтая комната была заперта так, что преступник должен был уйти из нее еще до того, как мадемуазель Стейнджерсон вошла туда в полночь.

Найденные же следы настойчиво твердили о противном. Мадемуазель Стейнджерсон не убивала себя, находясь в одиночестве, и следы свидетельствовали о том, что самоубийства не было. Значит, преступник приходил раньше. Но как же вышло, что покушение было совершено позже, или, точнее, почему создалось впечатление, что оно было совершено позже? Мне пришлось восстановить события, разделив их на два этапа, между которыми прошло несколько часов: первый, когда на мадемуазель Стейнджерсон и в самом деле было совершено покушение, но она никому о нем не сказала, и второй, когда ее мучил кошмар, а все находящиеся в лаборатории решили, что ее убивают.

Тогда в Желтую комнату я еще не заходил. Какие же раны были у мадемуазель Стейнджерсон? Следы удушения и сильный удар в висок. Следы удушения меня не смущали. Они могли появиться раньше, а она закрывала их воротничком, боа – не важно чем. Когда я решил, что происшествие нужно разделить на два этапа, мне пришлось признать, что мадемуазель Стейнджерсон скрыла события первого этапа. У нее явно были для этого серьезные основания, раз она ничего не поведала даже отцу, а следователю в нападении призналась – отрицать его она не могла, – но заявила при этом, что совершено оно было ночью, то есть в течение второго этапа. Она была вынуждена поступить именно так, иначе отец потребовал бы объяснить, что она скрывает и почему молчит после столь страшного нападения.

Итак, она скрыла следы пальцев душителя у себя на шее. Но оставался сильный удар в висок. Вот этого я никак не мог понять. Тем более когда узнал, что в комнате найдено орудие преступления – кастет. Она не могла скрыть, что ее оглушили, и тем не менее рана должна была быть нанесена раньше – ведь для этого требовалось присутствие преступника. Я подумал сначала, что рана не такая уж серьезная – в чем, как оказалось, ошибся – и что мадемуазель Стейнджерсон спрятала ее, зачесав волосы на прямой пробор.