Призрак, осыпанный снегом – 2

Иван Иванович полез за очками, одел их и стал внимательно изучать предоставленный список.

– Гм. Ну вот этот – мой одноклассник. – Ткнул он в список. – И родился в Выселках и умер в Выселках.

Шестидесятилетнего захотелось сразу вычеркнуть.

– А почему ни у кого больше нет такой фамилии – Леднёв? – удивился Кирилл.

– Как это ни у кого? Сын его живёт в нашей деревне – Леднёв, племянник недавно в город уехал – Леднёв. Ты сказал – никого не должно у него быть? Если я ещё и баб посчитаю, как ты говоришь: фамилию поменяла, то у него здесь родни больше, чем у кого-либо другого.

– Та-ак, Леднёва вычеркиваем, – сказал Кирилл и сделал пометки в блокноте, потому как считал любые детали важными. – Следующий.

– Следующий – Белокопытов Эдуард Станиславович. Так это Нинкин усыновлённый сынок от другой родни! – обрадовавшись закричал пенсионер. Кирилл напрягся, Белокопытов сразу попал под подозрение. – Пацана она к себе забрала, осиротевшего, но проку от него не было. Пьянствовал, пьянствовал, толком нигде не работал, да так и спился… Какие тут написаны даты? Две тысячи четвёртый минус шестьдесят седьмой… – Старик забормотал себе под нос. – В тридцать семь! Так и умер в тридцать семь от цирроза.

Белокопытов начал не нравиться на роль Призрака.

– Так, кто тут следующий? – Иван Иванович приблизил листок поближе к очкам. – Су… Сухарев! Кто ж это такой… – Пенсионер задумался. Кирилл снова заприметил себе кандидата. – А! Знаю! Сухарев… Это ж монтёр. Они переехали из Заречного всей семьёй. Давно это было, я ещё пацанёнком был.

– Всей семьёй – не подходит, – прокомментировал Кирилл.

– Ну погоди, у тебя ещё два кандидата осталось.

Оба притихли, Иван Иванович разбирал почерк. Разобрав, произнёс:

– Свиридов. Гм! – Кирилл смотрел на старика безотрывно. – Свиридов, Свиридов… Если мне не изменяет память, это отец Марь Иванны Филипповой. Но его тоже бессемейным не назовёшь, тут от его старшей сестры целый табор тянется. Как ты говоришь: фамилию поменяла.

Старик сделал паузу, отложив список. Долго принюхивался к яйцу, которое он только что очистил от скорлупы, разломил пополам, забраковав кинул котам в тарелку.

– Так. А последний? – Парень ждал, когда Иван Иванович очистит новое яйцо.

– Гм. Иконников. – Приступил старик. – Помню такого, многие его помнят. Но у него тоже здесь семья…

– У Иконникова?! – раздалось из спальни. Мужчины оглянулись на приоткрытую дверь. – Это какая у Иконникова семья?! Девка, что их бросила, да ушла?

Кирилл не поленился, встал и заглянул к матери Ивана Ивановича. Увидев парня в дверях, она продолжила:

– Нет у него тут никого! И не было. Женился на местной, на дочери поварихи, развратнице… Нашёл в кого влюбиться. Родили сына, а потом она вильнула хвостом и уехала, а он один остался сына воспитывать. – Парень оглянулся на старика. – Когда он умер, сыну было пятнадцать. Его забрали к себе… кто-то там… друг семьи что-ли… Да, какой-то друг из спецслужб –не знаю, кем он там был, как правильно называется его деятельность, запамятовала.

Уже в который раз Кирилл восхитился грамотной подаче рассказа настолько престарелой женщины, она говорила чётко, внятно, словно зачитывала доклад перед аудиторией.

– Запамятовала? – переспросил Иван Иванович и расхохотался. – Да у моей матери память получше нашей, – пояснил он к парню. – Сколько лет председателем проработала… В её возрасте многие вообще из ума выживают. Запамятовала она…

– Давайте вернёмся к Иконникову. – Направил Кирилл. – Откуда он вообще взялся в Студёных Выселках?

Женщина начала вспоминать.

– Про него тут ходили разные слухи, так как он о себе ничего не рассказывал. Знаю точно, что приехал издалека, устроился у нас работником на конюшне. – Старуха заговорила вкрадчиво: – Как-то мне показалось, что раньше егерем он был. У него со зверьём свой особый язык. Как завоет по-волчьи… Один в один – волк!

Никогда по телу Кирилла не бежали такие мурашки, как теперь. Вокруг продолжалась дискуссия, но он будто не слышал, его унесло в другой мир, где в обычную жизнь вплеталось нечто нереальное.

– У нас его так и прозвали – Волк, – продолжала мать. – Иной раз надо было ему кого-нибудь проучить, он подкрадётся ночью к окнам, провоет – у того душа в пятки, а он знай себе забавляется. Я тебе вот что скажу… – Она показала Кириллу знаком приблизиться. Тот наклонился. – С его смерти лет тридцать прошло, может более, а люди до сих пор слышат иной раз, как он воет по-волчьи на задворках… Говорят, оттуда, со стороны кладбища доносилось…

– Мать, хватит парня запугивать на ночь глядя! – вмешался Иван Иванович. – Не по-волчьи – собаки дворовые воют по-собачьи, а людям лишь бы страху нагнать!

Кирилл обернулся на старика, послушал и снова повернулся к его матери – теперь он знал, у кого лучше выспрашивать.

– А умер-то он как? – поинтересовался юноша.

– Упал с лошади, да неудачно – головой ударился о камень. Жалко было парня, молодой ещё, лет сорок с небольшим.