Призрак, осыпанный снегом 3

Он проявился в ночной мгле, разогнал невесомые клубы тумана — тёмная масса, похожая на мозаику в мрачных тонах, собранная из множества деталей всевозможного размера и формы, уверенно неслась прямо на затаившихся. Детали, соединённые между собой невидимыми элементами, покачивались в движении — словно стальные мускулы они играли на теле могучей лошади, мчащейся наперекор ветру. Его грива и хвост — то были кручёные пряди из ржавых гвоздей, проводов, мелкого крепежа и невесть ещё чего. Грива взлетала и вновь осыпалась, издавая звенящий грохот о шею, хвост топорщился горизонтально, каким он бывает у лошади, несущейся с задором. С приближением этого нереального существа охотники за паранормальным, повидавшие на своём веку немало разной жути, утратили всякую смелость, они потеряли возможность шевелиться, невзирая на то, что эта грозная масса неслась прямо на них. На лицах их был ужас.

Конь остановился совсем близко. Раздувающиеся чёрные ноздри, из которых валил пар, приводили к такому изумлению, поражавшему больше, чем первое явление Нунэ. Сила, создавшая Призрака, значительно уступала той, что слепила этого коня — он был невероятным творением, мастерски отточенным и явно не корявыми руками Призрака, а силой мысли и воображения, талантливой силой, способной создать произведение искусства из ничего.

Он смотрел прямо на них, он их видел, даже бил передним правым копытом в ожидании, и от этого вздымалась пыль, а Инга с Кириллом стояли парализованные, не в силах сделать вдох. Конь вздёрнул стальной головой и заржал: бойко, с вызовом; ржание раскатилось по равнине, заставило притихнуть всё в округе. Лишь теперь охотники вышли из ступора. «Прячемся!» — запаниковал Кирилл. Оба рванули в конюшню. «Пакет!» — крикнула Инга. Парень вернулся, схватил пакет, спальник и куртку, и они понеслись ко входу постройки, внутри которой глупо было искать укрытие. С громким хрустом забежали внутрь, пробрались к стене по бурьяну, присели возле неё, затаились.

В этом месте стена сильно раскрошилась по верху, стала ниже человеческого роста — то же касалось маленького окна, его так же разрушали годы — в эту оконную выемку и просунулась лошадиная морда, повисла над их головами, всхрапывающая, потряхивающая гривой. Из чёрных стальных ноздрей вылетало шумное фырканье, хлопали губы, оголялись мощные стальные зубы, что просто поражало. Конь издавал характерный лошадиный храп, и выбрасывал из ноздрей пар. Он будто искал их, но люди замерли, прижавшись к стене. Они поднимали обезумевшие от ужаса глаза, прикрывая их в моменты, когда железная шея, скребущая о край стены при движении, осыпала кирпичную пыль; крошились куски кирпича и падали вниз.

Затем голова исчезла. Кирилл сразу выглянул следом: конь похоже отправился в обход. Через минуту он возник вдалеке в дверном проёме, но заходить не спешил. На светлом фоне ночного неба виднелись очертания его острых ушей, стоящих торчком. Как только он сделал шаг, они рванули к противоположному выходу.

Единственным местом для укрытия могла послужить дубрава, только до неё ещё надо было добраться. Любому коню не сложно скакануть в несколько прыжков, и он бы достиг дубового леса, он мог нагнать их играючи, но на обдумывание других вариантов времени не оставалось. Они помчались, что называется, во всю прыть, без оглядки. Позади раздавались удары копыт: хруст засохших стеблей говорил, что пробирается он по длинному коридору конюшни, однако, затем топот стал глухим, что говорило о его перемещении по мягкому травяному покрову открытой местности.

Инга с Кириллом неслись вперёд. Они уже достигли дубравы — сначала собирались нырнуть в неё — к толстоствольным дубам, но обернувшись поняли, что конь исчез. Позади совсем стало тихо: не слышался топот, не раздавалось ржание, и всё же они не замедляли бега, взяв курс на машину. Они боялись, что конь их перехитрит и появится перед носом, прямо у них на пути.

Впереди показалась Хонда. Оба запрыгнули в неё в спешке — страху они натерпелись. Трясущимися руками Кирилл включил фары и завёл двигатель. Фары осветили дорогу, по которой они прибежали — дорога была пуста, лишь ночные белые мотыльки, да скопища мелких мошек роились над травами. Хонда сдала задом, развернулась на кочках, с визгом рванула по грунтовке; колёса пробуксовывали в песке. В горку машина набирала обороты и ревела. По обеим сторонам их сопровождали безжизненные дома, затем начались обжитые, но такие же тёмные, потому как сельчане спали. Рёв скорее всего перебудил их всех.

Всю дорогу они ехали молча, рассекая ночную мглу. Каждый переваривал увиденное — произошедшие события в голове не укладывались. И только оказавшись в безопасности, когда Хонда въехала во двор, и за ней ворота закрылись, а Инга с Кириллом вбежали в дом, заперев за собой все двери, они облегчённо выдохнули — пришло время поговорить.