Призрак Проститутки

Четырнадцатого мая, через пять дней после посещения Гувером Боба Кеннеди, Уильям Харви по распоряжению Проститутки позвонил Шеффилду Эдвардсу и сказал, что, если генеральный прокурор поинтересуется, рассматривался ли вопрос об участии в операции Розелли, следует ответить отрицательно. Эдвардс пообещал записать это в своем досье.

Теперь, когда в дело легла заметающая след бумага, Харви связался с Розелли, и тот подтвердил, что таблетки доставлены на Кубу.

— Дадим же им ход, — сказал Харви.

В этот период наблюдение ФБР за Джанканой заметно усиливается.

«Модена. Меня начинает тошнить еще до того, как мы отправляемся в аэропорт. Я знаю, там будут нас ждать фэбээровцы — я уже научилась распознавать этих типов. Они торчат, как пингвины на льдине.

Вилли. Ты преувеличиваешь.

Модена. Когда у человека только одно на уме — одно и больше ничего, — он заметен в любой толпе. Я вычисляю их моментально, едва вы входим в зал. Прежде они старались ходить за нами незаметно, но теперь лезут напролом и орут так, чтобы все вокруг слышали. Например: „Интересно, чем вы зарабатываете на жизнь, а, Джанкана?“ „Все просто, — отвечает обычно Сэм. — Я владелец Чикаго. Хозяин Майами. И Лас-Вегас тоже мой“. Так уже было два раза подряд, когда мы садились в самолет. Сэм начал думать, что он с ними справился. „Им этого не понять, Модена, — твердит он мне. — Сами-то сидят за жалованье — тут и сказочке конец“.

Вилли. Ничего не скажешь — он и в самом деле знает, как врезать, когда надо.

Модена. Зато не всегда знает, где поставить точку. Последний раз, когда это произошло, он еще пуще завелся и крикнул им: „Я хозяин Чикаго, мне принадлежит Майами, Лас-Вегас — мой. А у тебя что — дыра в кармане?“

Так получилось, что адресовал он это агенту ФБР, с которым мы постоянно сталкиваемся в Чикаго, — здоровенному детине со стрижкой ежиком, я его до смерти боюсь. Он всегда такой напряженный. Так и хочет сцапать Сэма. Стоило Сэму сказать про дыру в кармане, у парня глаза как вспыхнут. Он повернулся лицом к остальным пассажирам, стоявшим в очереди на посадку, и сказал: „Господа, перед вами — Сэм Джанкана. Взгляните на него. Это самый известный сучий потрох в мире. Гнусная мразь. Вам предстоит лететь в одном самолете с этой кучей дерьма — такого в жизни больше не увидите“. Ничего подобного они до сих пор не устраивали.

„Захлопни пасть, — прошипел Сэм, — или я задушу тебя вот этими руками“.

Я остолбенела. Сэм вполовину меньше его. Агент взбычился.

„А ну-ка, Сэм, — подзуживал он, — чего ты ждешь — бей. Ну, ударь меня“. Произнес он это так ласково, чуть не со слезой в голосе.

Сэм сумел все же взять себя в руки. Отвернулся от агента и изо всех сил старался не обращать на него внимания, но тот не унимался и все твердил: „Ну же, Сэмми, радость моя, давай — двинь мне разок. Ну двинь, дрисня ты оранжевая!“ Я не поручусь, но Сэм, похоже, не на шутку перепугался. Лицо посерело, несмотря на загар, будто под одной кожей была другая. „Надо сваливать, — сказал он, — я не высижу три часа“.

Вилли. А багаж?

Модена. Я, дурочка, ляпнула то же самое. „На выход!“ — рявкнул он, и мы понеслись по коридорам, а фэбээровцы бежали следом с криками и воплями, как взбесившиеся репортеры. А тот чертов агент всю дорогу бормотал — так, чтобы мы одни слышали: „Два фунта говна в фунтовой таре“.

Вилли. Неужели сотрудники ФБР позволяют себе такое?

Модена. Похоже, при виде Сэма они выходят из равновесия. Их, я думаю, в первую очередь бесит то, что нет у них против него никаких улик. Слишком Сэм для них хитер. Несмотря ни на что, последнее слово все же осталось за ним. Когда мы садились в такси, Сэм повернулся к тому дылде и сказал: „Вы еще пожалеете, что раздули этот костер“.

„Это что — угроза?“ — спросил агент.

„Да нет, — ответил Сэм почти миролюбиво, — просто констатация факта“.

Тот заморгал и отвел глаза.

Они ехали за нами до самого дома, но Сэм — ноль внимания. Сказал только: „Пусть себе торчат хоть всю ночь, москитам на ужин“. Мы спустились вниз, в кабинет — Сэм уверен на сто процентов, что это помещение не прослушивается, — и он стал обзванивать своих людей, требуя, чтобы они немедленно ехали к нему.

Вилли. А разве ФБР не могло их засечь на подходе?

Модена. Ну и что? Они сто раз видели этих людей рядом с Сэмом. Если они не могут подслушать, о чем идет речь, какая им выгода?

Вилли. Ты там здорово освоилась, подруга.

Модена. Я очень люблю Сэма.

Вилли. Похоже на то.

Модена. Да.

Вилли. Значит, с Джеком у тебя все?

Модена. Просто я очень люблю Сэма. Он мне сказал, что ни разу в жизни не доверялся женщине, но я не такая, как все, и он может со мной откровенничать.

Вилли. Расскажи. Что же он тебе доверил?

Модена. Да как же я могу! Я обещала Сэму, что больше не буду пользоваться своим телефоном, и уже нарушила обещание. Просто я эти чертовы будки терпеть не могу.

Вилли. Я думала, твой телефон выскребли.

Модена. Все равно!

Вилли. Расскажи. Мне чутье подсказывает — твой телефон чист.