Призрак Риаведи

Тереза вскочила с дивана. Бокал упал и разбился — ну и ладно, все равно посуда в этом доме долго не живет. Ноги — в туфли, руки — в рукава плаща. Время позднее, замужним женщинам уже не положено находиться на улице — ну и фиг с этими глупыми правилами!

Естественно, ее остановили. В больнице начальство или на посту, а рядовые безопасники свои обязанности знают, и патрулирование никто не отменял.

— Госпожа Ильтен, как вам не стыдно, — упрекнул ее младший командир. Был с ней знаком по совместным операциям, но проклятые обычаи блюл. — Вам не стоило ходить ночью без сопровождения.

— Вот вы меня и сопроводите! — За что боролся, на то и напоролся; не будь Тереза так занята переживаниями, позлорадствовала бы от того, как вытянулось лицо копа. — Ну? И подвезите заодно, это же ваша машина за углом.

По дороге она взяла себя в руки. Ясно, как день, что в больницу среди ночи ее не пустят. Ломиться силой — не тот случай. Подчиненные Маэдо пока что видят в ней законопослушную гражданку, пусть и несколько экстравагантную, но если их вызовут, чтобы задержать ее за хулиганство и дебош, ничего хорошего не выйдет. Надо пробираться тайком. Бросив патрульным короткое «спасибо», Тереза скрылась в тени и стала присматриваться к зданию, ища слабые места. Это же не крепость, а больница. Вряд ли здесь неприступная система безопасности. Должен быть сравнительно легкий способ попасть внутрь. А после наружу: тут ведь лежат немощные и инвалиды, а не арестанты содержатся.

Ну конечно же! Пожарная лестница не заблокирована. Тереза подобрала пышный подол и устремилась к лестнице, стараясь держаться в тени от прожекторов. Подняла голову, чтобы оценить, есть ли на пути открытые двери либо окна — не то придется бить стекла, что нежелательно: на звон тут же прибегут… И вдруг замерла. На уровне третьего этажа по пожарной лестнице двигалась вниз какая-то фигура. Движения медленные, неуверенные, но что-то в них неуловимо знакомое. Она всмотрелась, пытаясь разглядеть темный силуэт на фоне темного неба.

— Рино?!

Неужели мир перевернулся, а она не заметила? Чтобы ее муж, ненавидящий риск, взялся среди ночи ползти по шаткой, узкой пожарной лестнице, должно стрястись нечто неординарное! Она буквально взлетела ему навстречу, цепляясь юбкой за проклятые неровности сварных стыков, поддержала под руку, заметно подрагивающую.

— Тереза, это ты? — прошептал он то ли испуганно, то ли изнеможенно. По белому лицу катился пот.

— Что ты делаешь, Рино? — Она закинула его руку себе на плечо, осторожно помогая спускаться.

— Сваливаю отсюда. — Не то стон, не то всхлип.

Очнувшись, Ильтен обнаружил себя лежащим в палате, под белой простыней, с какими-то датчиками, прилепленными к груди. Чего больше всего боишься, то и случается. Как же он не удержал над собой контроль? Ему катастрофически нельзя светить свою немощь, а он вляпался. Попадалово по полной программе.

Затем явился врач. Что-то говорил по поводу его состояния, но он пропустил мимо ушей. Его занимал лишь один вопрос: установили ли его личность. Известно же, что врачи первым делом интересуются именем больного, им ведь отчитываться за лечение конкретного гражданина, а не поголовья пациентов. Документов у него при себе не было, но под рукой могли найтись легавые, знающие его. Да тот же Маэдо, если бы его спросили, назвал бы его фамилию без всякой задней мысли. Хоть бы он не пришел в себя! То есть пусть с ним все будет хорошо, но если бы он чуть-чуть подольше пробыл без сознания, вреда бы не было, а польза для Ильтена очевидная.

Врач спросил его имя, и Ильтен понял, что его карту еще не заполнили. Должно быть, Маэдо до сих пор пребывал в отключке, а других свидетелей либо не догадались потеребить, либо они быстро разошлись. Хоть эта гора с плеч. Ильтен ничего не ответил доктору. Прикинулся утратившим концентрацию и память. Доктор игру не распознал: кардиолог — не психиатр. Покивал сочувственно. Поставил какую-то капельницу и ушел. Может, и вовсе дежурный врач, не специалист: успела наступить ночь. Дежурным врачам обычно наплевать на подробности, их главная задача — чтобы больные дожили до утра. Оно и к лучшему.

Но утром за него возьмутся. Он отчетливо осознал: если он не хочет, чтобы в медицинской базе появилась нежелательная запись о нем, надо рвать отсюда когти. Только как? Он был раздет, куда дели его одежду — непонятно. И чувствовал себя, как холоднокровная ящерка зимой. Конечности еле шевелятся, в глазах темнеет при попытке поднять голову. А уходить надо, иначе цена пребывания в этой больнице может оказаться слишком высока, и это не про медицинскую страховку. Проблема, как всегда, в цене.