Призрак в Лубло

Господин Криштоф Павловский был человеком немногословным, и потому он долго думал, прежде чем сказал:

— Эх, все женщины одинаковы. Я к своей, например, из могилы не вернусь.

Фелициан Козанович начал допрос:

— Скажите, сударыня, почему вы в трауре?

— Потому что у меня умер муж, – тихо отвечала вдова.

— Так кто же тогда тот человек, которого вы сейчас принимаете у себя в доме и. который провел у вас несколько ночей?

— Он, мой муж.

— Михай Касперек?

— Если ему на том свете не дали другого имени, значит

– он.

— Кто же он: призрак, дух, тень, дьявол, или – настоящий человек из плоти и крови?

— Не знаю, – тихо, загадочно отвечала женщина.

— Как же вы не знаете? Ведь вы же муж и жена? Так что не говорите нам, будто вы не знаете. Ведь вы же разговариваете друг с другом, наверное, он и целует вас? Так или нет? Касперекне покраснела до самых ушей, стыдливо закрыла лицо шелковым передником.

40 Черт побери! (лат.)

— Так.

— Ну вот, – подхватил Козанович. – И что же, горяч его поцелуй, как поцелуй любого другого мужчины? Приятен он? Мария оскорбленно покачала головой, и прекрасные волнистые волосы ее вдруг стали распространять вокруг себя в зале свежий аромат фиалки. И в самом деле, в волосах у нее было заколото несколько цветков.

— Другие мужчины меня никогда не целовали.

У Фелициана Козановича (в конце концов ему было всего лишь тридцать пять лет) защипало в носу от запаха фиалки, который, смешавшись с дразнящими ароматами женского тела и волос, поплыл вокруг судейского стола.

Казалось, губернатор уже готов был вскочить, поцеловать красавицу, – разумеется, в интересах общества – и спросить: таким был тот поцелуй? Однако, сдержавшись, он не сделал этого.

— Мария Яблонская, – произнес он сдавленным голосом, запинаясь, – мы заседаем здесь именем бога и короля, желая положить конец злодейству. И поверьте, нам не доставляет удовольствия задавать вам всякие глупые вопросы. Нас интересует правда, истинное положение дел.

Мы отнюдь не хотим бесстыжими глазами заглядывать за занавеску вашего супружеского ложа и наслаждаться, видя, как вы краснеете. Мы просто хотим убедиться, что тот, о ком идет речь, – настоящий мужчина, ваш супруг, даже и после того, как сошел в могилу. Или он во всех отношениях

– просто видение, фантом, не так ли?

Вдовушка отвернулась от судий и святых отцов – потому что на заседании присутствовали священник и два монаха из закличинского монастыря – и едва слышно пролепетала:

— Мужчина. .

— Ох и проказник! – покачав головой, пробормотал себе под нос господин Гертей.

— Под присягой можете повторить эти слова?

— Повторяю под присягой, – отвечала вдова, осмелев.

— Занесите в протокол, – приказал губернатор, обращаясь к Вильщинскому, а затем снова приступил к допросу госпожи Касперекне:

— И что же говорил ваш супруг? Как долго будет он еще путешествовать на этом свете после отбытия на тот свет?

— Мне он наказал никогда ни о чем таком его не спрашивать.

— Так о чем же вы тогда говорите, оставаясь с ним вдвоем?

— О самых обыденных вещах.

— Было ли вам известно, что еще при жизни он занимался волшебством или состоял в связи с ведьмами? Был ли у него талисман? Не носил ли он под рубашкой каких-либо колдовских средств: высушенной ящерицы, волшебных трав или кольца?

Мария с улыбкой покачала головой:

— Нет, нет. Ничего такого я не замечала.

Губернатор с явным недоверием взглянул на нее. Он был убежден, что секрет страшной истории в Лубло кроется в каких-нибудь волшебных средствах. (Что ж, этому удивляться не приходится: ведь дело происходило в те времена, когда сама богиня Фемида не стеснялась с вполне серьезным видом гоняться с мечом в руках за ведьминым помелом. И что уж там говорить о Фелициане Козановиче, упрекать его за то, что он не знал, что ведьмы и призраки относятся не к одной категории со злодеями, что против злодеев нужно высылать полицейских, а против ведьм и призраков – народных учителей.)

Мария уже собиралась удалиться.

— Еще один вопросик, Касперекне. Откуда у вашего мужа деньги?

— Как я знаю, он собирает свои старые долги.

— А других источников у него нет? Больно уж много фальшивых злотых и талеров поступило в оборот благодаря ему. Именно теперь, после его смерти.

Касперекне насмешливо скривила свой маленький пунцовый ротик.

— Может быть, у него на том свете завелся какой-нибудь свой монетный дворик? Но, как я знаю по катехизису, там такого нет.

Криштоф Павловский не удержался. Вы только посмотрите на эту бабеночку, она еще и острит!

— Мы, между прочим, позвали вас сюда не для того, чтобы полюбоваться на ваши белые зубки, – возгласил он с пафосом, – а чтобы узнать у вас, дочь Евы, где находится тот бочоночек, полный золотом, который ваш муженек украл у варшавского виноторговца Михая Черницкого?

Того, что он к этому приложил свою руку, вы не станете отрицать?