Призрак в мундире

Поставив к окну автомат, Коган нашел чайник, налил из ведра воды и поставил в печку на огонь. Осмотревшись, он понял, что интуиция не подвела. Да, кроме женщины и этого мальчишки в доме еще кто-то жил. Не прошло и пяти минут, как на улице раздался звук свалившихся на землю дров. Потом затопали шаги, открылась дверь, и появился прежний мальчишка, державший за руку старика. Старик смотрел настороженно. В его руке был топор. «Что-то везет мне на желающих убить меня, – подумал Коган. – То косой, то топором».

– Здорово, отец, – приветливо сказал Борис. – Тут женщине плохо стало на улице. Я ее в дом принес, хотел горячим чаем напоить. Не ваша она будет? Или соседская? Если в чужой дом занес, то извини, папаша. Тут разбираться некогда было.

Старик постоял в дверях, посмотрел, как мальчишка затопал ногами, подошел к кровати и положил голову на руку женщины. Тогда он оставил топор на лавке у двери и тоже подошел к кровати. Потрогал женщину, приоткрыл ее веко.

– Обморок это, – неожиданно сказал старик. – Часто такое бывает, когда сильное нервное возбуждение. Испугалась она вас, вот и припадок случился.

– Слушай, папаша, а ты случаем не доктор? – поинтересовался Борис.

– Нет, – отрезал старик. Подойдя к плите, он налил в кружку горячей воды, из мешочка, висевшего за печкой, набросал в кружку каких-то трав.

– Папаша, не надо обманывать. Я не мальчик, я могу понять, как ты ее сейчас осматривал. Да и выражения у тебя, извини, не колхозного бригадира. Отец, у нас человек умирает. Надо сделать операцию. Пулю извлечь!

Старик в ответ только покачал головой. Помешал в кружке деревянной ложкой, но Коган подошел к нему, отобрал ложку и бросил ее на плиту. Он схватил старика за плечи, пытаясь заглянуть ему в глаза. Только старик был не таким уж старым. Лет 60 или 70, но уж больно потухший взгляд, опустившиеся плечи.

– Оставьте вы меня в покое, – пробормотал старик, тщетно пытаясь вырваться из крепких рук мужчины. – Мы тут живем, никому не мешаем. Мы никого не трогаем, и нас никто не трогает.

– Не мешаете? – Коган опустил старика, вернулся к окну и снова уселся на лавку. Он смотрел, как тот из ложки стал поить женщину отваром. – Можно и так прожить. Не мешая. А можно и помогать людям. Людям, которые не сидят по норам, а сражаются с врагом. Я знаю, что ты скажешь, старик. Красная армия неизвестно где, народ правительство бросило, фашисты хозяйничают. Тут бы хоть как выжить, не до человеколюбия! И я знаю, почему ты так скажешь. И не осуждаю тебя. Только знай, что фашистов мы скоро выгоним. Да, пришлось оставлять города, землю пришлось оставлять и отступать в сорок первом. Силен оказался враг, но мы бьем его, и остановили мы его. И под Москвой остановили, и на Волге остановили. И Ленинград он так и не взял!

– Под Москвой остановили? – старик наконец повернул голову и посмотрел на гостя. – Так что, фашист не взял Москву? И Ленинград не взял?

– А кто тебе такое сказал? – удивился Коган. – Кто напел тебе, что мы столицу Родины нашей отдадим врагу? Ты по ночам, старик, послушай. Грохот стоит, Красная армия гонит врага с нашей земли! И скоро сюда придет. И не вернутся фашисты. А гитлеровцев мы будем гнать не только с нашей земли, но погоним и до его логова и там прикончим, чтобы никогда больше не появлялось на земле этой коричневой чумы!

Неизвестно, то ли горячие слова из самого сердца, что говорил Борис, то ли известие, что Москва не сдана фашистам, так подействовали на старика, но он стал смотреть внимательно. Его глаза засветились интересом, жизнью. Он положил голову женщины на подушку, укрыл ее лоскутным старым одеялом и подошел к гостю. Уселся радом на лавку.

– Ты кто таков будешь-то? Из партизан, что ли?

– А какая же разница, как меня называть? – усмехнулся Коган. – Главное не в названии, не в терминологии дело, а в том, что я воюю, что сражаюсь с фашистами с оружием в руках. Вот что главное. И помощь нам нужна, человек умирает. Раненый. Пулю надо извлечь, а то не донесем мы его. В бою пулю получил.

– Я ведь не хирург, я обычный сельский терапевт, – грустно сказал старик.

– Папаша, я житель городской, и образование у меня высшее, – покачал головой Коган. – Я хорошо знаю, что хирургию вы все изучали в медицинском институте. Что специализация у вас была на старших курсах и в ординатуре. А уж как аппендицит вырезать и как шов наложить, все вы знаете. Я ж не в окулисты тебя сватаю, не в кардиологи. Достань пулю, зашей рану, сделай что-нибудь, чтобы не воспалилась рана. Ты же можешь, папаша, я знаю. Я бы и сам сделал не задумываясь. Да только понимаю, что вреда будет больше от моей операции. А этот человек мне недавно жизнь спас. Мою пулю он получил. Фактически меня закрыл собой. Так-то вот, папаша.

– Но у меня ничего нет! – старик схватился в отчаянии руками за голову. – Один тупой кухонный нож и все. Я же не могу им делать операцию. А кроме скальпеля нужно еще много чего.

– Доктор, – Борис положил руку на локоть старика. – Скажи, что нужно, скажи, где это есть. Мы достанем!