Призрак замка Гримуар. Рождественский детектив

– «Гримуар» был вам слишком дорог, Йозеф. Находиться в родном доме в качестве работника – унизительная доля. Вы хотели не просто жить здесь, верно? Вы хотели вернуть его себе! Выкупить гостиницу. Что же, это вполне понятное желание… Но проблема была в том, что хозяин ни за что не стал бы продавать «Гримуар»! Он обустроился здесь надолго. Перевез сюда все свои коллекции, картины, разбил китайский сад… Конечно, если бы вы обладали несметными сокровищами, то вы могли бы предложить герру Зиггеру достойную цену за дом, повысить свои шансы… Но богатств у вас не было. Вы могли купить дом только за определенную цену.

И тогда… О, тогда, Йозеф, вы решились на интригу! В сущности, довольно безобидную. Вы решили разыграть историю с привидением. Пугать гостей. Распространять о гостинице страшные слухи… Совсем безобидной эта игра, конечно, не была. Вы своими проделками саботировали процветание отеля! В конце концов, прибыль начала падать, и шансы на то, что хозяин решит продать дом и не запросит за него все богатства мира, повышались… Шаг за шагом вы шли к своей цели.

Зиггер встал с кресла, взмахнул полами фрака. Ноздри его затрепетали от возмущения.

– Да вы предатель! Волк в овечьей шкуре! – воскликнул он.

Йозеф опустил глаза в пол, съежился и быстро застегнул свой жилет, будто пытаясь спрятаться.

– Вы установили в доме музыкальные колонки, невидимые для постороннего глаза, по ночам пугали гостей потусторонними звуками… Переставляли местами обувь и мебель, подавали испорченные продукты. Писали таинственные записки… Евгений видел вас однажды ночью. Вы тогда готовили свои шалости под покровом ночи, не так ли?

В общем, все у вас шло согласно плану, хоть и очень медленно. Веселые проделки получались прекрасно, а вот настоящий саботаж удавался вам все же с большим трудом. Вам порой было сложно придерживаться одной и той же линии: врожденная гостеприимность мешала вам совершать по-настоящему неприятные поступки, и ваша душа постоянно разрывалась между тем, чтобы напугать гостей – и от души накормить их, развеселить, порадовать шикарным обедом… Поэтому дело шло медленно. И все же, шаг за шагом слава о странных событиях в гостинице распространялась. Рано или поздно «Гримуар» совсем перестал бы приносить прибыль, и появился бы шанс, что герр Зиггер выставит дом на продажу. И тогда вы стали бы хозяином своего родового гнезда! Таков был ваш план, Йозеф…

– Да как вы посмели! – снова закричал Зиггер. – Это мой дом, я купил его совершенно законно и имею на него все права! Я подам на вас в суд, Йозеф!

Управляющий посмотрел на него виноватым взглядом из-под насупленных бровей.

Мари снова не обратила на слова хозяина никакого внимания.

– Итак, Йозеф, вы писали записки от лица привидения, – продолжила она. – Да, вы знаете и монтафонский диалект, но писали вы на Hochdeutsch106, на верхненемецком языке! Стиль ваших записок не менялся: все три записки написаны в одном стиле. А вот последнее послание… – Мари достала из сумки все записки, разложила их на крышке рояля. – Если внимательно приглядеться, то края последней записки выглядят не так, как на остальных! Совершенно очевидно, что пользовались другими ножницами… Взгляните сами! Ваши записки, Йозеф, вырезаны ровно, длинными сильными движениями. Видно, что здесь орудовали ножницами с длинными лезвиями. А вот новая записка. Смотрите, вы видите вот эти мелкие зазубрины? Здесь очень хорошо видно, что бумага вырезана маникюрными ножничками. Лезвия короткие. Да и бумага уже другой плотности… В общем, у меня достаточно аргументов в пользу того, что вы не писали последнюю записку, Йозеф! Все шалости привидения прекратились сразу же после смерти доктора. Вы быстро поняли всю серьезность происходящего, и вам стало уже не до игр и шуток.

Управляющий снова заерзал на стуле, шумно выдохнул.

– Да, я не писал последней записки. – Он кивнул и горестно потупился. – А вот все остальное, что вы рассказали, – чистая правда! – Он снова громко вздохнул, пошевелил бровями, покаянно развел руками. – Виноват, кругом виноват! Каюсь, я действительно хотел вернуть свой дом! Поймите, это последнее, что связывает меня с моим детством. Со всем, что мне дорого! – Йозеф поднялся со стула, прошелся по зале, качая головой и скорбно цокая языком. – Вот здесь, у огня, сидела вечерами за вязанием моя мама, – Йозеф погладил спинку кресла, с нежностью покачал головой. На глаза его навернулись слезы. – А за этим столом отец помогал мне с уроками… В моей жизни нет ничего дороже того времени! Конечно, я не имел права поступать так с герром Зиггером, но я ничего не мог с собой поделать… – Он махнул рукой, достал из кармана большой платок с вышитыми гладью нежно-голубыми цветами и шумно высморкался.

– Эх, старина… – пробормотал летчик. – Как же я вас понимаю! Прошлое часто имеет над нами неодолимую власть… И чем старше человек, тем более драгоценными становятся для него воспоминания…

– Ладно, это очень сентиментальная история, – сердито сказал Женька. – Но если Йозеф не виноват, то кто же тогда написал записку?..