Призраки балета

– Пойдем отсюда, – прошептал Цветан, – пойдем… где-нибудь… я не знаю.

Мы в подъезде, поняла Лиза, мы вышли из квартиры и целуемся в подъезде, как школьники.

– Пойдем, – согласилась она и толкнула незапертую дверь в квартиру, – там, наверно, все уже…

– Что они уже? Никому нет до нас дела, не беспокойся, – он удержал ее у самой двери, – я отдам им вино и сигареты, а ты возьми свое пальто и пойдем, хорошо? Лиза!

– Что?

Слова не давались.

Глаза и руки снова встретились и продолжили свой разговор – он-то давался легко, как легко и счастливо бывает только в антракте, когда не надо ни перед кем притворяться: ни перед зрителями, ни перед собой.

– Лизочка, любимая моя, – это не слова, это оттуда, из того, настоящего разговора.

– Цветан, ты… мы с ума сошли оба… здесь же Турция!

– Да при чем здесь?.. Не думай ты ни о чем…

– Я и так… – конечно, она не думала. Или думала только о том, что ей нравится его запах, что это очень странно, потому что он много курит, а она не курит совсем, и о том, как ей, оказывается, нравятся его руки, а раньше она думала, что смотрит на его перстень, и о том, как хорошо вот так стоять и целоваться – именно здесь и сейчас, в антракте своей жизни, именно с этим мужчиной.

– Но… надо же, наверно, попрощаться?

– Не знаю, – выдохнул он, а она изгибом спины, там, где кончался короткий свитер, вдруг почувствовала жар и дрожь его рук, и сама ощутила гладкость и прохладу своей кожи, и саму форму и изящество изгиба, ощутила так, словно все ее пять (шесть? семь?) чувств слились с его, словно она сама была его руками, его губами, словно они стали вдруг единым целым.

– Лиза… ты… ты такая… красивая… ты теперь все неправильно поймешь, – она почти не слышала, но угадывала его слова, – нет, я не могу…

– Что ты говоришь? – действительно не поняла она, и это недопонимание слегка отрезвило ее и заставило чуть отстраниться, чтобы заглянуть ему в лицо, но спина не согласилась на это и только мягко прогнулась назад, вспомнив о некогда мучавшей ее художественной гимнастике, и его руки, мгновенно откликнувшись на ее движение, заскользили по ней выше, и губы не могли уже тратить время на ничего не значащие вопросы, и сердце забилось так, что стало трудно дышать, и его ладонь оказалась там, где сердце, словно хотела успокоить его, но только затрепетала сама – безудержно и страстно.

Потом он что-то сказал, и она осталась вдруг одна во всем мире. Одной было холодно и почему-то страшно, и непонятно было, куда девать руки, и на что смотреть, и как вообще жить дальше – с этим бьющимся почти у горла сердцем, прерывающимся дыханием, чувствующей теперь только пушистую шерсть спиной… и без него.

Лиза обессиленно прислонилась к стене – антракт закончен? Что это было? Или ничего вообще не было?..

«Как это «не было»?! – возмутились губы и руки, и нежный изгиб спины, и потерявшие покой волосы. – Было и еще будет, не может не быть…мы-то знаем».

Дыхание снова прервалось, остановилось на вдохе – он здесь, тотчас поняла Лиза, где он был так долго, целую вечность? Он что-то спрашивал, но она только смотрела и держала его руку… одну, где же другая?

– Какая сумка? – с трудом уловив какое-то знакомое слово, выговорила она.

– Вот эта? И вот пальто… что у тебя еще было – зонт?

– Не знаю… наверно, был… или нет? Да, моя сумка, – все еще не понимая, послушно отвечала она и, путаясь в рукавах, надевала подаваемое им пальто.

– Я сказал, что тебе пора, а я тебя провожу… они в детектив играют… где твоя машина?

– Машина? Там, внизу, на стоянке… Цветан, ты… мы…

– Не говори ничего… да не ищи, у меня большой зонт, нам хватит…

Почему-то они открыли зонт, едва выйдя из квартиры, и, прижавшись друг к другу, забыли о нем, и он упал, потому что у Цветана вдруг не оказалось свободной руки, чтобы держать этот проклятый зонт, и зонт потом лежал, укоризненно покачиваясь, пока они целовались… до тех пор пока не хлопнула дверь подъезда.

– Добрый вечер, – ехидно проговорил кто-то по-русски, и они, не сообразив оглянуться, вопросительно, ничего не понимая, посмотрели друг на друга. Кто мог это сказать, в мире нет никого, кроме нас… еще был зонт, да вот он… или что-то еще все-таки есть?

– Ну-ну, продолжайте… не ожидала от вас, Лиза, а вроде приличная женщина!

– Добрый вечер, Нина Петровна, – автоматическим голосом произнесла Лиза, сама с интересом прислушиваясь к своим словам. – Я вот тоже… не ожидала… извините, спасибо, до свиданья, всего хорошего!

Через секунду ни их, ни зонта не было в подъезде, они бежали по лужам и, отбежав на показавшееся им безопасным расстояние, остановились и расхохотались.

– Фея… фея Карабос! – почти всхлипывала Лиза.

– А «спасибо»-то зачем? Какое ей «спасибо»?! – смеялся Цветан.

– Ой, не знаю я! Я не помню, что я ей… никакого «спасибо» не помню!

– Ты, как пулемет, выпалила: извините, спасибо… еще что-то… там точно было «спасибо»!

– Ну и черт с ней, да? – веселилась Лиза.

– Конечно… только… она может всем рассказать, – посерьезнел Цветан.

– А кто ей поверит? – беспечно отмахнулась Лиза.