Призраки бизонов. Американские писатели о Дальнем Западе

— Верно, не давали. Нетрудно было догадаться, что нужно взять с вас обещание. Только вряд ли это помогло бы. Я вообразил, что здесь один порядочный человек. Выходит, я ошибся. — Он начал нас поносить. Повел рукой, показывая, что это относится ко всем без исключения. — Что толку в клятвах, когда имеешь дело с такой сворой? Порядочный человек и без клятвы знает, как себя вести. А вы жрете у нас на глазах нашу еду и еще шутите по этому поводу! Вы занимаетесь блудом не таясь, на глазах у людей, которые должны умереть, и способны спать, пока они ждут смерти! Что толку в клятвах там, где на всю шатию не наберется столько совести, сколько есть у стоящей собаки? Дайте мне письмо, — сказал он повелительно, делая еще шаг по направлению к Дэвису.

— Я сделаю, чтоб она его получила, — сказал Дэвис сдавленным голосом.

— Я не желаю, чтобы она до него дотрагивалась!

Тетли встал.

— Ну, хватит, — произнес он. — Тебе было сказано пойти и сесть на место. Я б на твоем месте послушался. Отдайте ему письмо, Дэвис.

Не выпуская письма из рук, Дэвис заговорил:

— Твоя жена, сынок, должна получить от тебя весточку. Никто из нас не найдет в себе столько доброты, сколько есть в этом письме, и она будет обязательно хранить его всю жизнь.

Лицо Мартина изменилось, в нем потухла ярость.

— Спасибо, — сказал он. — Извините меня. Оставьте письмо у себя и проследите, чтобы она его получила.

— Смотрите, мексиканец! — заорала Мамаша. Она тыкала пальцем в сторону опушки, где мы устроили коновязь. Мексиканец отвязывал чью-то темную лошадь, стоявшую дальше всех, почти у самой дороги. Поднялся галдеж и общая суматоха. Кто-то кричал, что надо разбегаться в стороны — может, при нем есть оружие. Несколько человек закричали хором, что надо стрелять и, мгновенно рассыпавшись полукругом, бросились вперед, щелкая на бегу затворами. От мысли, что их могли так одурачить, все испытывали ярость и жгучий стыд. Тетли был обозлен не хуже остальных, однако головы не потерял.

— Мэйпс, Уайндер, — распорядился он, — стерегите тех двух! А вы, — начал он, обращаясь к Дэвису, — если вы причастны к этому трюку, — но не закончил и пошел, огибая костер, туда, откуда было видней происходящее.

Мартин остался на месте, а старый Хардуик при виде выхваченных револьверов закрыл глаза руками, как испуганный ребенок.

У мексиканца револьвер-таки оказался. Услышав крики, он стал поспешно развязывать узел, но, когда выстрелил Фернли, а затем раздалось еще два выстрела сбоку, он рывком повернул лошадь, прикрылся ею и дал ответный выстрел. В густом мраке виден был язычок пламени, вырвавшийся из дула. Я слышал, как шлепнулась пуля о стенку хижины слева от меня. Все шарахнулись от костра, и никто не спешил возвращаться в круг света. Фернли еще раз выстрелил и задел лошадь, которая истошно заржала и поднялась на дыбы, так что мексиканец ее упустил. Остальные лошади испугались и начали рваться с привязи; разглядеть за ними мексиканца, чтобы еще раз выстрелить, было невозможно. Однако, он, по-видимому, потерял надежду отвязать лошадь и пустился наутек бегом, потому что Фернли, находившийся у самой опушки, перестал хорониться, а встал во весь рост и выстрелил. Затем стремглав прибежал назад, выхватил карабин у караульного и кинулся обратно в лес, крича что-то на бегу. За ним — все так же полукругом — побежали остальные.

Прошло несколько минут. Все было тихо; мы, оставшиеся, ждали, что будет дальше. Стали стрелять где-то на склоне горы, у дороги, совсем недалеко, если судить по звучности выстрелов. Всего их было три. Два глухих выстрела, последовавших один за другим, и затем еще один, более громкий, которому, вероятно, из какого-то ущелья, откликнулось эхо и раскатилось среди деревьев. Затем опять стало тихо, и мы решили, что все кончено, и тут раздались еще два глухих выстрела и через миг еще один, отчетливый. После этого тишина уж больше не нарушалась.

Мы прямо издергались в ожидании; никто не разговаривал, все только всматривались в опушку леса, чтобы не пропустить, когда они выйдут. Ожидание показалось нескончаемым, так что некоторые из ребят, не стоявшие в карауле, начали осторожненько, бочком подвигаться к лесу, выяснить, что ж там произошло.

Наконец мы увидели, что преследователи спускаются вниз. Двое из них волокли под руки мексиканца, но он был жив. Даже в сознании. Они подтащили его к костру и усадили на бревно, на котором прежде сидел Мартин. Мексиканец был весь в поту, но не проронил ни слова, не издал ни стона.

— Свяжите тех двоих, — распорядился Тетли. — Меткая стрельба, насколько я заметил, — сказал он Фернли. — Куда он ранен?

Фернли вспыхнул.

— Достаточно меткая, — отрезал он. — Там так темно было, что временами даже ствола не видно, не то что мушки. — И потом ответил: — В ногу я ему попал.

— Для веревки сберечь хотел?

— Ничего подобного. Я хотел убить подлеца, еще как хотел! Подъем помешал, трудно целиться снизу вверх.

Они разговаривали, будто речь шла о стрельбе по мишени, а ведь мексиканец-то тут уже сидел…

Кто-то из ребят, участвовавших вместе с Фернли в погоне, подошел к Тетли.