Призраки больше не молчат

Мы проваливали задание третий день подряд. Понятно, что капитан был недоволен. Он специально разбил наши устоявшиеся тройки, чтобы мы попробовали работать с другой командой. Пока что результат был нулевой.

– Лили, что за неуклюжесть? Я тебе сколько раз про координацию напоминал?

Девушка понурилась. Пытаясь пристрелить духа, она оступилась и не сумела восстановить равновесие.

– Крис, я назначил тебя старшим. Почему ты не следил за ситуацией?

– Моя ошибка, сэр!

Парень вытянулся по струнке.

– Мэг!

– Да, – вяло откликнулась я.

Сражения в Лабиринте всегда проходили максимально приближенно к реальности, и после тренировок я чувствовала себя как выжатый лимон.

– Хватит валяться на крыше квелой рыбой! У меня нет слов! – Судя по вздоху и затянувшемуся молчанию, слова у Генри были, но в основном неприличные. – Что ты должна была сделать в первую очередь?

– Обеспечить безопасность, – заученно отозвалась я.

– Вот именно. Стоять в сторонке и контролировать духов. А не подставляться под удар! – от моей покладистости разъярился Уоррен. – В первую очередь вы должны помнить свои прямые обязанности. Чтобы я снова вызвался обучать десятку! – последнюю фразу он произнес в сторону, но динамик убрать не успел. – Идите на обед. К завтрашнему дню подготовьте разбор ошибок. Письменно.

Мелодичный перезвон, и химера, грациозно поднявшись, спланировала на первый этаж к клетке, где у нее было устроено логово.

– Мэгги, а ты поднимись ко мне, – окликнул меня капитан, когда мы с Лили были у дверей Лабиринта.

Крис с Джошуа, о чем-то споря, давно ушли вперед.

– Ругать будет, – понимающе вздохнула Лили.

– Угу. Иди, я догоню.

Я с обреченным видом похромала к лестнице. Учеба в школе ловцов оказалась совсем не такой простой, как я ожидала.

Со дня моей смерти прошло два месяца. Новое имя, новое тело – мне все было непривычно и чуждо. Мэгги Грейс умерла, а ее место заняла Маргарет Уоррен. Мы так и не узнали моей настоящей фамилии, и СОЛД забрал меня под крыло. Генри забрал. И даже согласился в качестве исключения заниматься с нашей десяткой в Лабиринте.

Комната управления, в которую я поднялась, была крохотной и душной, заставленной аппаратурой с кучей мониторов, чтобы следить за боем внизу. Пока капитан справлялся успешно – за время учебы никого из нас серьезно не ранили.

– Что с тобой? Ты вообще не слышишь, что я говорю.

Генри посмотрел с усталым видом отца, недовольного нерадивой дочуркой. Во всяком случае, мне казалось, что отец смотрел бы на меня именно так.

– Неправда. Я очень внимательно тебя слушаю, я…

– Слушаешь, но не слышишь, – перебил он меня.

Крыть было нечем. Последние дни я поступала как хочу. Наверное, это можно было объяснить посттравматическим синдромом. Я злилась на ловцов и Генри за то, что они пришли слишком поздно, на Ведьму, из-за которой случился Прорыв, на себя, что не смогла справиться со страхом. По ночам я просыпалась с криками от фантомной боли и долго не могла уснуть, сжимая одеяло у груди, всхлипывая и поскуливая, как побитый щенок.

После недели таких побудок, когда я приходила в себя в объятиях Роя, Дин осторожно предложил мне снова походить с остальными куклами в реабилитационный центр. Формально я и так числилась на контроле ЦИПа[1], но насильно меня туда никто не загонял.

ЦИПа я боялась в первую очередь из-за того, что там держали Ведьму. Я видела ее всего раз, мельком и под конвоем, но этого хватило, чтобы меня накрыла неконтролируемая паника. После смерти я стала настоящей трусихой! Смешно сказать, но я испугалась даже своего отражения, когда впервые подошла к зеркалу. Два года в капсуле не пошли моему настоящему телу на пользу. Худая, высокая, с огромными кругами под серыми глазами и бледными губами – больше тень, а не человек. Поначалу я передвигалась по палате, спотыкаясь и держась за стену. Рой полушутя обхватил мою талию большим и указательным пальцами двух рук, когда я пожаловалась ему на слабость, и на следующий день притащил из столовой дополнительную порцию. Про толщину запястий и говорить не стоит. Браслет с колокольчиками на руке не держался, пришлось подгонять по размеру, а по выпирающим костям впору было изучать анатомию.

Единственным достоинством новоприобретенного тела стали длинные, ниже талии, волосы, но и те были тусклыми. Если раньше моя макушка полыхала, как огонь, то теперь цвет напоминал пожухлую осеннюю листву. Я и сама чувствовала себя высохшей. Отражением той Мэгги, к которой привыкла. Но я понятия не имела, как объяснить это Уоррену, а он не понимал, что должен делать и говорить. Ему роль отца тоже была в новинку.

Правда, кое-что из нашего нового положения я выгадала: уговорила его оставить нам Арчи. Уоррен пошел навстречу, обеспокоенный моим болезненным состоянием, – а после отказывать стало поздно.