Призраки дома на Горького

Мокрый омлетик отличался от обычного большим количеством молока, поэтому и имел такое название, – взбитые с солью яйца в нем мгновенно сваривались и утопали, никак с молоком не соединяясь. Но получалось безумно вкусно и очень по-диетически, Роберт же почти всегда маялся животом.

– Омлетик, да, с удовольствием, спасибо, Лидия Яковлевна.

Роберт сел на свое любимое место в торце стола, у лампы с абажуром, отодвинул подальше пепельницу, еще рано курить, он давно пообещал Алене, что натощак курить никогда не будет, тем более еще эта дурацкая язва двенадцатиперстной активизировалась, а она тоже не любила сигаретный дым…

Лидка положила ему на стол газеты, а сверху – письмо с красной надписью «Катеньке Крещенской – К.К.».

– Вот, Робочка, посмотри, утром пришло, в дверь кинули. Не нравится оно мне, странное, надпись эта кровавая, что-то сердце неспокойно…

Роберт взял письмо, прочитал надпись, чуть сощурив глаза, повертел и даже зачем-то посмотрел на просвет.

– Откроем? Страшно Катюле давать. Мало ли что там… – предложила Лидка, уже вытирая руки о фартук, чтобы вскрыть письмо.

– Оно ж не нам, Лидия Яковлевна, неудобно, давайте лучше Катюху подождем, пусть просто при нас почитает.

Лидка разочарованно вздохнула, перестала вытирать руки, сдвинула брови и пошла остервенело бить яйца для мокрого омлетика.

Катя, как назло, спала долго, уже и Лиска приковыляла на кухню, и Аллуся встала, а старшая все дрыхла и дрыхла. А как пришла, папа ей объявил:

– Посмотри, тебе тут письмо принесли, открой, почитай.

Это было чем-то новым, письма в основном приходили Роберту, ну изредка Алене, но чтоб вдруг Кате – такое еще не случалось ни разу.

«…23 июня 1976 года, 7 часов прекрасного солнечного утра.

Катя! Дорогой мой человек! Нас держат пока на расстоянии, а я рвусь на свидание с тобой с единственной целью – раскрыть перед тобой в личной беседе все свои чувства, таланты и возможности, чтобы отдать тебе то, что накопилось в дурацкой башке и трепетном больном сердце. Помнишь, как мы говорили с тобой неделю назад по телефону, я попросил позвать отца, а ты сказала, что его нет дома? Я до сих пор слышу твой милый голос, доброе внимание, нежное понимание, сочувствие и сострадание. Я сначала влюбился именно в него, в твой голос. Потом в тебя. А помнишь еще неловкого человека у твоего подъезда, у которого выпали бумаги и ты помогла их собрать? Ты собирала, а я стоял на коленях в луже, и мне было совершенно все равно – главное, что Ты была рядом! Твои нежные плечики, девичий пушок на шейке, тонкие белые быстрые пальчики – я успел все прекрасно рассмотреть! – заняли все мое воображение и долго не давали мне спать…»

Алену передернуло от этих слов, произнесенных Катей, она молча и очень серьезно взглянула на мужа, который мрачно закурил, опустив голову.

Я счастлив тем, что есть,
Корысти мне не надо.
Я счастлив, что ты здесь
И ты живешь во мне.
Я счастлив как пацан,
И большего не надо,
Лишь тем, что ты со мной
И ты в моей судьбе.
Я счастлив, что ты есть
И ты – моя награда!
Хожу и пью стихи, что посвятил тебе.
Я крылья распрямил и отпустили боли,
Пусть невзначай, пусть миг,
Но ты жива во мне!

25 июня 03 часа спокойной тихой ночи.

Эх, Катя, Катенька, Катюша…

Прости меня, Катя, прости.
Прости за навязчивость мысли,
За Смерть, что приходит при жизни,
За Жизнь и удары Судьбы!
Прости меня, Катя, прости!
Прости, что не смог удержаться
С собою Тебя увести!
Прости меня, Катя, прости!