Призраки глубин

– Я никогда не смогу смириться с этим и просто жить дальше, если не узнаю, что случилось с Джедом… Даже если мальчик мертв, я должен знать, почему это произошло и кто в этом виновен.

– Думаю, что такая задача нам уже по силам.

Я хлопнул старика по плечу, горько улыбнувшись ему. Самое ужасное, что может произойти – это иметь рядом с собой человека, для которого ты не можешь сделать совершенно ничего, чтобы облегчить его страдания.

Для тех, кто внезапно и несправедливо лишился близких, безвестность – самая жестокая кара. Потому что тебя день и ночь терзает несбыточная надежда, вслед за которой неизбежно наступает черед самых черных догадок. Это существование на грани полного отчаяния и слепой веры истощает изнутри, подтачивает силы и изъедает душу насквозь, причиняя неописуемые мучения.

– Ты погляди, детектив, – внезапно проговорил капитан.

Я выскользнул из мира своих размышлений и очутился перед входом в таверну дряхлеца. Неподалеку от ворот топтался знакомый полицейский – тот самый, который сопровождал Барри в его прошлый визит на Сорха.

– Неужели этот усатый круассан притащился сюда вновь? – воскликнул я с нескрываемым разочарованием.

– Наверное, он получил мое сообщение…

– Черт тебя дернул, Херес, рассылать весточки всем подряд! Теперь нам не отделаться от общества этого бесполезного ломтя сала, который будет следовать по пятам, как дворовой пес.

– Я думаю, он прибыл сюда потому, что беспокоится о твоей судьбе…

– Прекрати видеть добро во всех людях на земле, – грубо оборвал я громилу. – Однажды Барри уже продемонстрировал свое беспокойство, отправив меня на принудительный отпуск в застенки лечебницы для умалишенных. И чаще всего от его заботы и желания помочь в моей жизни только прибавляется проблем.

Я говорил громко и даже не пытаясь скрыть своего нарастающего раздражения, так что наше присутствие не осталось незамеченным для тех, кто ютился за стенами паба. Сперва из отворившейся двери таверны высунулась причесанная и вымытая голова девочки. Заметив старика, ребенок с радостным визжанием бросился к нам навстречу, обхватив мощную шею здоровяка тоненькими ручками и повиснув на ней всем весом. Моряк озарился ласковой отеческой улыбкой, после чего сгреб девочку в охапку на своей груди.

А вслед за этим на пороге показался и сам Барри.

– Том! Том!..

Толстяк изо всех своих сил засеменил ко мне, пыхтя и поддерживая круглый живот, торчащий далеко вперед. Полицейский, топтавшийся на крыльце, не обратил на это никакого внимания. Должно быть, я ему совсем не нравился.

– Помедленнее, Барри, я не уверен, что твое сердце способно выдержать такие нагрузки.

– Том, ты жив! Слава небесам, Том! Мы так переживали с Лизой…

Он вперевалку добежал до меня и принялся комкать мой плащ короткими пальцами, словно не решался заключить в свои объятия.

– Жив и вполне здоров, так что можешь прямо сейчас отправляться обратно.

– Нет, Том. Я больше никуда не поеду и не оставлю тебя одного!

Пухлое лицо инспектора внезапно стало серьезным и полным решительности. Мы стояли на обочине дороги, переглядываясь между собой, пока старик медленно брел к таверне с громко щебечущей девочкой на своей шее.

– Ты мне здесь не нужен, Барри. Уж извини, но у меня не так много времени, чтобы возиться еще с твоей дряблой шкурой.

– О, Том, – с укором произнес он, печально подернув усами, – ты зря так думаешь обо мне…

– Поезжай домой. Тебе здесь делать нечего, – повторил я.

– Я приехал не с пустыми руками, Том.

– Ты что-то разнюхал?

Я сразу оживился. Если у Барри имеется важная информация или даже свидетели, чьи слова могли бы, наконец, пролить свет на все происходящее, то это могло оказаться для меня сейчас не просто полезным, а даже спасительным.

– Нет, я привез тебе теплые вещи и ботинки на меху. Лиза передала тебе…

– Да чтоб ты провалился, Барри!

Я в сердцах пнул ногой валявшийся на земле сырой камень, а затем ринулся в паб, громко захлопнув за собой дверь. Инспектор плелся позади на расстоянии, опасаясь попасть под мою горячую руку, и робко бубнил глупые оправдания себе под нос.

В центре зала я сразу увидел щедро накрытый стол, и мое настроение немного улучшилось. Очевидно, хозяин таверны, заметив нас в окно, решил приготовить праздничный завтрак. Моряк и девочка уже вовсю лакомились угощениями. Я опустился на табурет напротив, пододвинул пустую белоснежную тарелку и на секунду замешкался, решая, что из всего этого изобилия мне следует на нее положить в первую очередь.

– Я рада, что ты жив, – неожиданно проговорил ребенок.

Я молча кивнул, всецело увлеченный пережевыванием мясного пирога и поджаренных овощей. Сейчас, когда девочку отмыли, накормили и привели в порядок, она перестала вести себя так настороженно и дико, как при первой нашей встрече. Но я все еще не ощущал к ней никаких теплых чувств и не разделял восторга старика. Так что в мои планы не входило любезничать с ней или, тем более, становиться хорошими приятелями.