Призраки измены. Русские спецслужбы на Балтике в воспоминаниях подполковника В. В. Владимирова, 1910–1917 гг.

О Гильбихе еще до наступления империалистической войны в Контрразведывательном отделении штаба войск гвардии и Петербургского военного округа были следующие сведения. Имея связь со всеми учреждениями в Кронштадте, как военными, так и гражданскими по своей службе, как директор газового завода, еще с того времени, когда в Кронштадте не было электричества, т. е. с 80-х годов, Гильбих, будучи знаком со всеми начальствующими лицами и имея к ним в учреждения свободный доступ, искусно собирает все необходимые сведения о флоте и сухопутных частях в Кронштадте и при своих поездках в Берлин, раза 3–4 в год, доставляет эти сведения германскому Генеральному штабу. Бывая в морском собрании, имея широкий круг среди слоев кронштадтского общества, устраивая у себя на квартире приемы и вечера для своих дочерей, собирая молодежь, преимущественно из офицерской флотской среды, также пользуется этим с целью широкого ознакомления со всей жизнью флота в Кронштадте.

Кажется, в конце 1913 года штабом войск гвардии или же через Штаб Кронштадтской крепости за Гильбихом было предложено установить наблюдение, как агентурное, так, по возможности, и наружное. Приобретенный мною осведомитель из числа служащих на заводе, кажется сторож, сообщил, что Гильбих насколько мил и любезен в обществе своих знакомых, настолько же сух, жесток и требователен на службе. Бывая сравнительно недолго в канцелярии завода и посвящая все время на разъезды по учреждениям в городе, он весьма часто подолгу засиживался у себя в кабинете в квартире, до поздней ночи, занимаясь писанием каких-то писем. Часто ездит в Петербург, где иногда остается на день-два.

Установленное наружное наблюдение выяснило, что Гильбих при поездках в Петербург посещает всегда германское консульство, помещающееся на ул. Гоголя, остается там по нескольку часов, а потом возвращается в Кронштадт с разными покупками, которые он производит также в Петербурге. Что произошло дальше – я не припомню, так как агентура была передана мною ротмистру Сосновскому, началась война и связи Гильбиха с германским консульством, очевидно, были прерваны. Я об этом деле за работами по штабу VI армии совершенно забыл.

Об имении герцога Мекленбург-Стрелицкого

Из расследований, производившихся под моим руководством при Кронштадтском жандармском управлении, по распоряжению штаба Кронштадтской крепости, вскоре после начала мировой войны, обращает на себя внимание расследование об имении «Его высочества, герцога Михаила Георгиевича Мекленбург-Стрелицкого».

На ораниенбаумском берегу, как в самом Ораниенбауме, так и в его окрестностях, по направлению к западу, около Красной Горки, с Лебяжьего и далее, были расположены владения крупного помещика, герцога Мекленбург-Стрелицкого. Унаследовав эти имения от великой княгини Елены Павловны[141], дочери императора Павла I, герцоги Мекленбург-Стрелицкие, хотя и приняли русское подданство, хотя и утратили права на свои немецкие герцогские прерогативы, но остались теми же немцами, какими были их прапрадедушки и прапрабабушки. Дома между собой говорили по-английски, а с прислугой – на немецком языке.

Получив в наследство громадный Ораниенбаумский дворец, с особым флигелем, в котором проживал Петр III, они оставили всю систему управления, весь штат своих служащих из германских подданных, из бывших своих владений в Германии. Все, от личного камердинера герцога до лесника, проживавшего где-либо в глуши огромных лесных дач, были из числа таковых, не считая уже разных гувернанток и пр. домашней прислуги. Конечно, мелкие служащие, прачки, судомойки, кухонные мужики, сторожа в парке и ночные, конюха и т. п. и мелкая челядь была из русских, но она не играла никакой роли.

В имениях герцога незадолго до войны в лесах были прорублены просеки, якобы для разделения такового на участки, но почему-то эти просеки были особенно широки по направлению к побережью залива и давали возможность видеть с моря ориентировочные объекты, как то: горки, отдельные деревья и т. п. Недалеко от с. Лебяжьего была выстроена прекрасная пристань, дававшая возможность подходить к ней судам со значительной осадкой. К пристани вела прекрасная шоссированная широкая дорога, обрывавшаяся в саженях 150–300 от нее. По этой дороге никто не ездил, так как для местного пользования в ней не встречалось никой надобности, да и проезд по ней тщательно оберегался местными лесными служащими герцога. Имелись и другие дороги, ведшие к морю, по которым никто не ездил, но за исправностью которых следила лесная администрация, состоявшая из германских подданных.