Призраки Орсини

– Сейчас вы под действием обезболивающих. Мы капаем вам глюкозу и раствор Рингера, чтобы восстановить водно-солевой баланс в организме после сильного обезвоживания и кровопотери. Во время обследования у вас диагностировано сотрясение мозга, но это не смертельно. Через пару дней почувствуете себя, как новенькая. – Бодро улыбается врач, когда я снова смотрю на него. Он сумасшедший? Как новенькая? Я? Закрываю глаза, чувствуя, как горячие слезы подступают к глазам. Глюкоза действует. Я снова могу плакать. Однако, глубина душевных терзаний мне кажется недостаточной, и сознание, по-прежнему, немного уплывает, что говорит о том, что мне, кроме обезболивающего, вклоли немалую дозу успокоительного.

– У вас нет ничего, чтобы стереть память? – скрипучим голосом, спрашиваю я. Взгляд врача становится сочувственным, он печально улыбается, и отрицательно качает головой.

– Можно, тогда снотворное? – делаю еще одну попытку.

– Вы только что отошли от предыдущей дозы. Это опасно для сердечной деятельности.

– У меня нет сердца, доктор.

– Ну что вы. Конечно есть. Это последствия стресса и аварии, в которую вы попали.

– Аварии? – хмурюсь я. – Вы сами-то в это верите? Разве мои травмы похожи на то, что я побывала в аварии? Точнее, только в аварии? – мой язык заплетается, возможно, док не понимает половины из сказанного, но злость, которую я чувствую, придает мне сил. – Разве здесь не должны дежурить полицейские? Меня пытались убить… Я… – голос срывается, и я начинаю задыхаться. Хрипы подходят к горлу. Не могу вдохнуть. Холодный пот струится по спине. Врач быстро надевает на меня кислородную маску.

– Вам повезло, что приступ не случился раньше, пока похитители перевозили вас связанную. Уверен, у них не было ингалятора, – говорит доктор, вводя шприцом прямо в капельницу еще какой-то препарат. – Сейчас будет лучше. Еще немного успокоительного, – говорит он, заметив мой испуганный настороженный взгляд. – Вам нельзя волноваться. Расслабьтесь. Все самое страшное позади. Вы в надежных руках. В безопасности.

Я ничего не понимаю. Он несет какой-то бред. Зажмуриваю глаза и снова открываю. Может, я, все-таки, умерла, и это очередной обман сознания? Везли связанную? Меня? Похитители?

Меня держали в раскаленном бункере, я дрыгалась над полом, подвешенная за запястья, как какой-то кусок мяса на скотобойне. А другой кусок, уже отработанный, валялся там же, и гнил. Но я ничего этого не сказала, вдыхая кислород. Я не хотела жить, но организм боролся за меня. И только сейчас я подумала, что могла сто раз умереть от приступа астмы там, в этом страшном месте.

– Зачем вы спасли меня? Ну зачем? – со слезами спрашиваю я хриплым голосом, когда приступ отступает, и у меня снова получается нормально дышать.

– Боюсь, у меня не было выбора. Я всего лишь доктор. А мне доставили вас в таком состоянии, когда бездействие было бы преступно.

Я не понимаю, не понимаю, что он говорит. Они все вокруг сумасшедшие, все. Я в дурдоме и самая больная из них. Закрываю глаза, совершая ошибку, потому что образы, которые я вижу заставляют мои волосы шевелиться от ужаса. Обрывочные, но такие яркие, режущие по открытому сердцу, без анестезии. Никакое успокоительное и обезболивающее не срабатывает, когда разрывается душа. Свободной рукой я прикасаюсь к груди, пытаясь удержать ноющую боль, но она не проходит, не отпускает.

– Я убью ее сам.

– Удуши ее.

– У меня другие методы.

– Никто не хочет умирать, Андреа. И я тоже… Но это не имеет никакого отношения к нам. Я люблю тебя. Ты должна помнить об этом.

– Когда-нибудь ты убьешь меня. Ты сказала, маленькая провидица. Помнишь, Дреа? Это было в Болгарии. Я никого не любил сильнее. А теперь закрой глаза, девочка.

– Иди к черту!

– Я давно уже там.

Он сделал это. Сделал. Я помню укол шприца, и его взгляд, дикий, чужой. Мне кажется, что он даже улыбался. Жуткая, страшная улыбка. Безжалостная, безумная.

А потом он убил ее. Это я тоже видела, но не так ярко, словно урывками, вспышками. Обрывками видений, словно сквозь сон, в который я то проваливалась, задыхаясь от ужаса и вони, то снова выныривала в жуткую реальность. Я видела, что он делал. Она не шевелилась, не кричала. Ее лицо… Боже…

– Нет, – всхлипываю я, распахивая глаза. – Помогите мне, – отчаянно кричу осипшим голосом.

– Милая, все забудется. Вот увидишь. Чуть позже к тебе зайдет хороший специалист. Она поможет тебе, – мягко поглаживая меня по руке, сказал врач.

– Психолог? Вы, правда, думаете, что мне нужен психолог? Скажите, где я? Что это за место? Почему нет полицейских? Я хочу дать показания! – со злостью требую ответа. Мужчина смотрит на меня встревожено, явно задумавшись, а не вколоть ли мне еще дозу успокоительного.