Призраки Орсини

– Антонио плохо себя чувствует в последнее время, – произносит Эмилия, глядя на меня сквозь полуопущенные ресницы. Мы курим одну сигарету на двоих, ее неутомимые пальцы снова взялись за мой член, и я совсем не хочу говорить о ее муже. – Если он умрет, я смогу занять его место в правлении? Ты меня поддержишь?

Я опускаю взгляд на ее стройное тело, которые способно трахаться по десять часов в сутки, неутомимое и прекрасное, чувственное, отзывчивое и восприимчивое к малейшей ласке, готовое ублажать всеми возможными и невозможными способами.

Но в мире не существует женского тела, способного сделать из меня управляемого ручного котенка.

– Ты никогда не займешь его место, – спокойно сообщаю я, убирая ее пальцы со своей эрекции и встаю с кровати. Она недоуменно хлопает ресницами, скользя взглядом по моему голому телу.

– Тебе пора уходить. Я скоро уезжаю, – добавляю я, прежде, чем скрыться в душе.

Когда возвращаюсь обратно в номер, то нахожу на подушке записку с одним единственным словом «Козел», комкаю ее, и с улыбкой выбрасываю в урну. Она бывает такой забавной. Совсем, как девочка.

Через час я въезжаю на закрытую территорию частных владений на севере Нью-Йорка, пройдя целую процедуру допуска. Наверное, попасть на засекреченный объект проще, чем в гости к Джейсону Доминнику. Его охраняют лучше, чем президента Америки, при том, что для всего мира Джейсон был убит несколько лет назад его бывшей подружкой. Чтобы попасть на стоянку перед комплексом жилых зданий, приходится вытерпеть еще два поста тщательного досмотра, и я не возмущен, потому что правила безопасности мы оговаривали вместе. Проверяют всех, даже тех, кто находится в списке постоянных посетителей.

Я нахожу Доминника в главном здании, в его кабинете, минуя длинные коридоры с анфиладой комнат и залов, в дурном расположении духа. Развалившись в кресле, он пьет виски, выпуская в потолок кольца сигаретного дыма. И, судя по запаху в просторном кабинете, делает это уже несколько часов к ряду. Но пьяным не выглядит. Скорее, немного несобранным.

Когда я захожу, он, не глядя в мою сторону, швыряет в меня газетой, где на первых страницах размещена статья о крушении частного самолета.

– Я видел, – переступая через свежий выпуск «Нью-Йорк Таймс», сообщаю я. – Устроил день скорби по погибшим?

– А ты, я смотрю, полон триумфа, – с сарказмом произносит Джейсон, разглядывая содержимое стакана.

– До триумфа далеко. Но ты прав, есть немного, – пожимая плечами, признаю очевидное. – Тебя же не жизни невинных бортпроводников беспокоят?

– Нет, конечно, – с усмешкой отвечает Джейсон, ставит стакан на стол, и смотрит на меня.

– Ух ты, – удивленно восклицаю я, заметив следы царапин на его правой щеке и шее. – Я думал, вы прошли эту стадию. Ты до сих пор не подрезал когти своей кошечке?

Доминник мрачнеет, берет бутылку, чтобы плеснуть себе еще виски.

– Выпьешь?

– Я – пас. Есть еще планы на сегодня, – отрицательно качаю головой. – Так что с Лекси? Ты опять трахнул одну из пациенток Джейн Кларк? Я видел ее, кстати. Она сделала вид, что меня не заметила. Вот неблагодарный народ, эти бабы.

– А за что ей тебя благодарить? – ухмыльнулся Джейсон. – Она теперь под прицелом, как и все мы. Ты же не сказал ей, чем она рискует, соглашаясь работать в закрытом частном заведении на человека, которого не существует.

– Я говорил, но она плохо слушала, считая количество нулей в гонораре. И, вообще-то, идея была твоя.

– Не моя, – мрачно качнул головой Джейсон.

– Хорошо, Лекси решила себя развлечь таким образом и заодно поиграть в мать Терезу. Так что не так ей теперь? Наигралась? Или ты, все-таки, залез на очередную новенькую и побитую жизнью, и не только жизнью, – с иронией прохожусь взглядом по Джейсону, замечая несколько ссадин на костяшках пальцев, сжимающих стеклянный стакан.

– Лаура Памер умерла вчера. Лекс хотела поехать на похороны. Пришлось убеждать, что это плохая идея, – выдал Джейсон. Внутри что-то тревожно екнуло, нарисовав в голове образ настырной юной красавицы, которая долгое время пыталась сокрушить мои принципы. Точнее, мой единственный принцип. Последний раз мы виделись три месяца назад, не при самых красивых обстоятельствах.

– Что случилось?

– Не знаю. В коме была. Отравилась снотворным, что ли. Не знаю. – Раздраженно пожал плечами Джейсон. – Лекс словно с цепи сорвалась. Джейн пришлось делать ей укол, чтобы утихомирить. Она и сейчас в отключке.

– У нее мать умерла, это можно понять, – напряженно произношу я. – А что с руками? Ты опять за старые привычки, Джейс?

Доминник опускает взгляд на сбитые костяшки.

– Нет, не об Лекс, хотя, черт знает, как я сдержался. Она меня вынуждала, выпрашивала. Умеет она разбудить во мне зверя.

– Я не знаю, что тебе сказать.

– И не надо ничего говорить, – отмахивается от меня Доминник. – С каждым днем становится все только хуже. Какое-то обострение с тех пор, как мы вернулись в Нью-Йорк. Пора бы привыкнуть к тому, что ее жизнь пройдет здесь и со мной. Может, Джейн опять ей что-то поет. И молчат обе. Суки, – рычит он.