Призраки осени

Тем комичней он смотрелся в фанерной будке билетера, выкрашенной дрянной краской и залепленной десятком афиш.

Рэндж не думал связываться с цирком.

– Нужна работа? – хмуро спросил коротышка-директор с выкаченными глазами невероятного пурпурного цвета. Он пересчитал купюры и двинул их ногтем в сторону Ньютона. – Заодно присмотришь за своим питомцем.

Улыбка карлика напоминала букварь. Каждый зуб Хэмфри Кобольда венчала золотая буква. Женщина-змея Лейна утверждала, что, если сложить их в единую фразу, получится: «Господь не сука, продаст, так задорого!» Труппа спорила, считать ли запятые или ограничиться только восклицательным знаком, но Рэнджу эти терки были по пояс снизу.

Его соблазнили не деньги – карлик оказался сказочно жаден – и не крыша над головой. Цирк уезжал из города. И очень редко задерживался где-то дольше, чем на пару дней. К тому же они без скрипа приняли Кэтрин. Рэндж уверовал в семью и считал себя ответственным отцом. «Не убил – корми!»

Ньютон видел мало цирков, но имел в голове размытый образ, доверху набитый суевериями. Бродяги, цыгане, воры, клейменые преступники, скрывающиеся от закона. Теплая компания. Этот балаган походил на любой другой – те же унылые шпагоглотатели, хромые акробаты, потасканные клоуны и прочий бездомный сброд – за одним исключением. Труппа Кобольда состояла из карликов. Зачем им понадобился хмурый великан с дочерью, Рэндж не знал.

Ньютон стоптал немало дорог. Ноги помнили разную обувь.

Меньше всего он хотел вспоминать солдатские сапоги и те, что снял с трупа фермера. Сейчас пришли простые времена. Цирк кормил и вез. Рэндж не думал. Но ходил по ночам смотреть на существо.

Раз в неделю в бочке меняли воду. Когда она зацветала и начинала вонять так сильно, что запах слышал Кобольд, карлики доставали щетки и с оханьем и проклятиями принимались драить доски, отмывать стекло от слизи и вылавливать мусор.

Тварь усыхала, съеживалась, и только лихорадочный блеск ее единственного глаза утверждал: «Я – жива!» Рэндж садился на бухту троса, которым ограничивали арену, или на табурет обезьяны-жонглера, на худой конец, плюхался на землю и часами завороженно рассматривал монстра через зрительный окуляр, привинченный к передней стенке бочки.

Грозная тварь раскинула десятки рук над его беспомощным телом. Ты замахнулась, но не ударила. Ты пощадила меня. Ты спасла мою дочь. Рэндж крутил эти слова часами, но благодарность не приходила.