Призраки подземелья

— Ну-ну, — усмехнулась она. — А ты хорошенько приглядись. У кого глаза всегда на тебя смотрят, кто на переменке хочет с тобой вместе побыть, та и есть «подруга».

— Какие переменки, — пробормотал Ромас, — сейчас ведь каникулы…

— А почему ты на меня подумал?

— Я не думал… Просто встретил.

— Смешной ты мальчик, Ромас. Ну, да мне пора. — И она протянула руку.

Домой Ромас шел, скрипя зубами. И главное — он знал теперь, кто мог написать это дурацкое письмо.

«Погоди, будет тебе «подруга»! — обещал он. — Я тебе пропишу. Да как ей только в голову пришло — сочинить эту записку?»

Назавтра Ромас, придя в школу, увидел во дворе Ниёле и отвел ее в сторону.

— Можешь больше не писать всякие бумажонки! — небрежно посоветовал он, сунул письмо ей в руку и, круто повернувшись, пошел прочь. Он представлял, как Ниёле смутится, получив обратно свое письмо. И хорошо, не будет лезть!

Но каково же было его удивление, когда через несколько минут та самая Ниёле, вместо того чтобы хлюпать носом где-нибудь в углу, как это водится у девчонок, подошла к нему, ни чуточки не стесняясь. А поскольку Ромас стоял в группе мальчиков, она тихонько шепнула:

— Ромас, Ромас, это совсем не мое письмо. Я не писала тебе!

Он отошел немножко в сторонку и сурово сказал:

— Не выкручивайся! Писала, а теперь стыдно признаться в своей глупости. Впрочем, все это меня совершенно не интересует.

— Не писала я, Ромас, правда не писала, честное слово, не писала, — оправдывалась Ниёле. — Зачем мне писать, я мальчикам не пишу. Это и почерк на мой совсем не похож. Такой косой. Это еще кто-нибудь написал. А я должна отвечать! — Она уже обидчиво надула губы: — Забирай свое послание. Оно мне ни к чему! — Ниёле сунула ему письмо и отвернулась.

Ромас стоял с письмом в руке, не понимая, что происходит.

— Так кто же его написал?

Ниёле не ответила.

— Может быть, еще какая-нибудь девчонка?

— Откуда я могу знать? — уже несколько мягче сказала Ниёле. — Такого почерка я ни у кого в нашем классе не видела.

— Что там почерк! — махнул рукой Ромас. — Почерк при желании можно до полной неузнаваемости изменить, Йонас мне книжку давал. Там три профессора определить не могли, кто написал…

— Для чего же изменять почерк? — ехидно спросила Ниёле. — Ведь на свидании ты все равно ее увидел бы.

Больше Ромас не получал записок, но зато стали твориться еще более странные вещи. В один прекрасный день, когда он с товарищами выходил из школьного парка, они заметили бродившего неподалеку мужчину с фотоаппаратом на шее. Ромасу показалось, что он где-то уже видел этого человека. Но ломать голову было ни к чему. Мало ли встречается на улице людей, которые кажутся тебе знакомыми. Не удивился он также, увидев его возле парка. Стояла хорошая погода, сюда приходили художники, которые, установив свои этюдники, рисовали; фотографы увековечивали виды города, снимали парк и школу. Однако когда ребята немного отошли в сторону, Ромас увидел, как какая-то девочка показывала незнакомцу в их с Костасом сторону. Мужчина быстро зашагал к ним. Ромас с Костасом на всякий случай свернули в переулок и исчезли в ближайшей подворотне. Ромас быстро забыл об этом происшествии. Но вскоре ему пришлось вспомнить этот случай.

Через несколько дней, под вечер, Ромас, Симас и Зигмас договорились пойти в тир. Они любили стрелять и часто заглядывали туда. Тир — небольшое четырехугольное помещение, очевидно какой-то бывший склад, дальняя стена которого была увешана зайцами, медведями, кабанами, всевозможными птицами, мельницами, смешными человечками, — находился неподалеку от школы.

Когда они пришли, все места оказались занятыми. В любителях пострелять недостатка не было. Пришлось подождать. Но вот девочка с толстыми белыми косами то ли настрелялась вдоволь, то ли у нее кончились деньги — она расплатилась и вышла. Зигмас тут же занял ее место. Вскоре рядом с ним встал Симас, а через несколько минут взял в руки ружье и Ромас. Они купили пули и начали было стрелять, однако Зигмас сказал:

— Чего там попусту, давайте соревноваться.

— Давай! — согласились Ромас и Симас.

Зигмас вытащил лист бумаги, поделил его на три части и, надписав: Симас Баубли́с, Ромас Жейба, Зигмас Ли́пикас, — положил рядом.

Вначале ребята никак не могли приноровиться к ружьям, и очень редко раздавался сухой щелчок и какая-нибудь жестяная зверушка падала вниз головой. Но через несколько выстрелов результаты стали улучшаться. Ромас сшиб зайца, а Симас — красного петуха. Зигмас целился в косматого кабана с белым клыком. Все с нетерпением ожидали выстрела. Кабан рухнул носом в землю. И тут же кто-то сказал:

— Неплохо, ребята!

Они обернулись. За спиной Зигмаса стоял худой, кривоплечий мужчина.

— Может, мы посостязаемся, я плачу за пули. Кто желает?

— Можем и посостязаться, можем и посостязаться! — ободренный успехом, тут же вызвался Зигмас.

Симас подтолкнул его локтем:

— Пусти Ромаса, он лучше тебя стреляет.

— Лучше? Да? Лучше?.. Я сам хочу. Может быть, мне повезет?

— На что будем состязаться? — спросил незнакомец.

— На что? — призадумался Зигмас. — Я не знаю на что.

— Авторучки, зажигалки, почтовые марки?..