Призраки прошлого

– А здесь у нас содержатся всякие хищные мутанты. Вон те, в дальнем вольере, одомашнены, как собаки, они – сторожевые, летом без них не обойтись, когда всякие насекомые сюда лезть начинают. Особенно с пауками и слизнями наши песики отлично расправляются, – похвастался Алексей.

Существо в вольере действительно напоминало большую собаку, оно лениво приоткрыло один глаз и вильнуло хвостом.

Зато монстр в следующем вольере вызывал желание бежать от него куда подальше. Вздыбленная шерсть на загривке переходила в редкие волоски на морде, из-за чего тварь казалась лысой. При виде незваных гостей кожа на носу мутанта собралась складками, обнажив острые зубы, из груди вырвался недобрый рык.

– Это наша головная боль, – Леша цокнул языком и остановился за пару шагов от вольера. Монстр заметался, пытаясь лапой достать человека. – Эти гады очень опасны, не одомашниваются, в лесу с ними встретиться – можно сразу завещание писать. Быстрые, сильные, злые, как черти, мы их так и называем. Одного удалось приручить, правда. Когда Алевтина к черту в клетку без оружия сунулась, с одной палкой, наш старший дрессировщик, Семеныч, от страха чуть противогаз не сожрал – думал, как из клетки обглоданные кости вытаскивать и Леушевскому докладывать, что Птичке хана. Ан нет, усмирила, палкой по хребтине отходила так, что чертяка хвост поджал и в угол клетки забился. Она его Шварцем назвала, потому что черный, все ходила с ним, с таким охранником никто не страшен. Правда, потом все же подвела дрессировка, бросился на сопровождающих Геннадия Львовича, его и пристрелили.

Дима, знавший правду, кивал в такт словам, разглядывая мутанта. Ему вспоминались строки из дневника Алексеевой, в которых она рассказывала, как на нее на подземной парковке в Раменках напал «философ», и как она пятилась от него, уговаривая, но не показала своего страха. Наверное, это работало со всеми мутантами, которые жили когда-то в городской среде. Скорее всего, где-нибудь в джунглях Индии с постапокалиптическим тигром такой финт не пройдет, но у этих слишком сильна генетическая память одомашненных зверей. Этим и пользовалась Алевтина, а уж страха за свою жизнь у нее точно не было.

После экскурсии на ферму Леша помог гостю снять костюм химзащиты и передал Дмитрия генералу Леушевскому, который встретил молодых людей в коридоре.

– Идемте, юноша, побеседуем, пока профессор Вязников занят.

В кабинете начальник бункера усадил юношу в кресло, дал в руки жестяную кружку с чаем и начал рассказ.

Первые три года после Катастрофы стали для жителей Загорянки самыми страшными.

Запасы топлива и провизии на исходе третьего года жизни под землей почти иссякли, генераторы работали буквально на честном слове, убежищу грозил голод.

Пайки были урезаны втрое, освещение оставалось только в общем зале и у дверей, нарастала паника.

Сорокалетний командир Валерий Леушевский каждый вечер уходил в свой кабинет и садился к дисковому телефону советских времен. Часть в Загорянке принадлежала войскам связи, и военный знал, что под землей проложен телефонный кабель, какие использовали во времена Великой Отечественной войны. Он соединял Загорянку с Мытищами, а Мытищи – с Москвой. Последний год мужчина тщетно пытался оживить молчащий телефон, чтобы просить помощи – хоть у кого-нибудь. Видимо, за это время кабель окончательно испортился. Надежды не было.

Для генерала это стало практически ритуалом. «Мытищи, ответьте. Москва, ответьте». Неужели – все? Неужели там больше ничего не осталось? Военной частью на улице Колпакова командовал его хороший знакомый, Васильев. Это – все? Все погибли?

Когда молчавший несколько лет телефон на столе у тогда уже ставшего командиром Андрея Рябушева вдруг зазвонил, мужчина подскочил от неожиданности, разлил на пол чай.