Призраки прошлого. Структурная диссоциация и терапия последствий хронической психической травмы

Очень часто внимание терапевта бывает приковано лишь к одной стороне активности преследующих АЛ, которая представляет проблему для всей личностной системы. Однако есть и другая сторона медали: благодаря идентификации с агрессором эти части защищают пациента от самых ужасных аспектов травматических переживаний, с которыми пациенту пока что трудно справляться по-другому. Да, конечно, внутри личностной системы эти части приняли роль насильника в отношении некоторых частей, поэтому они стали изгоями, их отвергают и избегают другие части, однако главным их мотивом все же является защита пациента (Goodman & Peters,1995; Ross, 1997). Как отмечает Росс,

они [имитирующие агрессора части] очень часто становятся объектом отвержения, обесценивания и давления как со стороны других [ВНЛ], так и терапевта. В них видят проблему, и обычно другие [ВНЛ] считают их причиной всех своих несчастий. С системной точки зрения, преследователя [как часть личностной системы] можно было бы уподобить тому члену в семейной системе, который является носителем патологии и идентифицируется как пациент. Однако проблема заключается в чем-то другом, а не в поведении «плохой» части. Напротив, поведение этой части направлено на решение проблемы[42], и задача терапевта состоит в том, чтобы помочь пациенту понять, какая именно проблема решается через такое самодеструктивное поведение, и помочь системе найти более адаптивное решение (Ross, 1997, p. 429).

Имитирующие агрессора АЛ обычно характеризуются недостаточной психической эффективностью при высоком уровне психической энергии. Поэтому часто они бывают неистово яростными, исполненными презрительного отношения и даже садистичными. Как правило, у них наблюдаются серьезные искажения времени и реальности, они фиксированы на прошлом, принимают за истинную свою идентификацию с реальным насильником или правдоподобно имитируют его. Они живут во времени травмы. Другими словами, субъективная оценка своих собственных действий по шкале реальности у этих частей слишком завышена и сильно расходится с тем, какое положение эти действия занимают в иерархии уровней реальности на самом деле. Плата за это высока: страдания и снижение психического уровня личности пациента в целом. Имитирующие агрессора АЛ, как правило, не проявляют желания вступать в контакт с терапевтом и непосредственно участвовать в терапии. Они предпочитают оставаться «за кулисами», саботируя прогресс в терапии, воспринимая это как опасность, как угрозу шаткому внутреннему равновесию личностной системы. У них отсутствует или существенно ограничена способность к рефлективным действиям, к ментализации или вербализации своих страхов или ожиданий. Однако если этим частям удается персонификация собственных болезненных переживаний и воспоминаний и необходимость в прежних защитных действиях исчезает, то общий психический уровень пациента значительно, порой драматически, возрастает. Тогда способность всех частей личностной системы к взаимному сотрудничеству, поиску и воплощению адаптивных решений, может значительно улучшиться. Впрочем, для достижения этого результата могут потребоваться годы тяжелой работы в терапии.

Для повышения психической эффективности этих (и других) частей личности, терапевт побуждает их к осознанию настоящего, создает атмосферу безопасности, устанавливает с ними надежные отношения в терапии, корректирует их когнитивные ошибки, помогает найти истоки стыда и внутренней ненависти, снижает интенсивность ненависти и страха, которые испытывают другие диссоциативные части по отношению к частям, имитирующим агрессора. Благодаря усилиям терапевта, к преследующим частям может прийти понимание того, что их садизм является мощным замещающим действием, защитой от глубинного чувства беззащитности и беспомощности.