Призраки Востока

Я не знаю, что ответить – уж слишком меня разочаровал вид бродячего певца. А он тем временем ставит свою арфу – здоровенный такой инструмент – прямо на порог нашего дома и грязными пальцами проводит сразу по всем струнам, потом прочищает горло, издавая этакий сердитый рык, и затягивает:

Поверь, когда растает

Волшебной юности прекрасная пора……

Я едва не задохнулся от обиды и возмущения! Всё – и манера пения, и акцент, и голос – все в нем было вульгарным и неправильным. Я хотел заорать и затопать ногами: «Не пой! Тебе нельзя петь эту песню!». Я слышал ее от самого дорогого в моем пока еще очень маленьком мире человека, и не понимал, как этот бродяга осмеливается петь то же самое. Это была какая-то насмешка, какое-то издевательство! Но мое возмущение длилось недолго. Низкий мрачноватый голос певца вдруг зазвучал свободно и широко, стал нежным и звенящим, потом в нем появились басовые ноты, словно вдалеке заиграл огромный орган, и у меня перехватило горло от удивительного, совершенно незнакомого ощущения. Где же он научился этому колдовству? Какой тайной владел этот хмурый бродяга? О! Да есть ли еще кто-нибудь в целом свете, чтобы спеть так? Что-то застилает мои глаза… фигура певца видится размыто, дом и лужайка подрагивают и плывут передо мной… И все же инстинктивно я продолжаю бояться этого человека, почти ненавижу его и весь горю от стыда и гнева за то, что он сумел так тронуть меня…

– Эй, смотри-ка! – негромко воскликнул Роберт. – Да он заставил тебя плакать!

Я все еще пребываю в растерянности. Бард побрел дальше, став богаче на шесть пенсов. Кстати, он и не подумал поблагодарить за них.

– Наверное, он – цыган, – продолжает Роберт. – Цыгане – плохие, они, знаешь ли, все колдуны. Ну что, пойдем обратно в лес?

Мы снова карабкаемся на холм и сидим там в траве, испещренной солнечными пятнами, смотрим на город и на море. Играть не хочется. Магия певца все еще властвует над нами…

– Может, он – гоблин? – высказываю я робкое предположение. – Или эльф?

– Не, – тянет Роберт. – Просто цыган. Но это ничуть не лучше. Они ведь тоже детей крадут…

– Да?! – Я в ужасе. – А вдруг он сюда поднимется, что тогда делать? – Мне действительно страшно, место вокруг пустынное…

– Не, – Роберт машет рукой. – Не посмеет. День же на дворе. А при свете дня ничего такого не случается.

[Только вчера, неподалеку от деревни Таката, я нашел цветок, который японцы зовут почти как в наших краях – химавэри – подсолнух. На протяжении всего дня он поворачивается вслед за солнцем. И тут, через огромное расстояние и сорокалетнюю пропасть, меня снова настиг чудный голос того бродячего певца…

Я, как подсолнух

бог-солнце провожает на закате,

Чтобы наутро встретить вновь,

Все за тобой слежу

влюбленным взглядом…

Вновь перед моими глазами солнечные пятна на том холме в далеком Уэльсе, и Роберт на миг встал рядом, такой же красивый и золотоволосый… Мы искали ведьмины круги… Конечно, с тех пор Роберт изменился так, что мне и не узнать его, наверное… Его одаренная натура должна была расцвести во что-то значительное, яркое и необычное… Я люблю его по-прежнему, жизнь бы за него отдал... Ведь это и есть высшее проявление любви – готовность отдать жизнь за друга…]

Предположение

На пути в Индию он ненадолго задержался в Токио, и мне повезло встретиться с ним. Мы долго гуляли по городу и разговаривали о восточных религиях. В этой области он знал куда больше меня. О каких бы верованиях я не говорил, он тут же приводил соответствующие цитаты из сакральных текстов религиозных культов Индии, Бирмы или Цейлона. При этом он мог легко повернуть разговор в самом неожиданном направлении.

– Я тут размышлял, – сказал он, – о постоянстве количественного соотношения полов у людей, и теперь думаю, как на это смотрит буддистская доктрина. Мне кажется, что исходя из закона кармы, в перерождениях должно соблюдаться обязательное чередование.

– Ты хочешь сказать, что в следующем воплощении каждый мужчина обязательно должен родиться женщиной? – уточнил я.

– Именно так, – кивнул он. – Ведь для перерождения принципиально важно желание, а желания обоих полов направлены друг к другу.

– Хочешь сказать, что многие мужчины так уж хотят переродиться в женском обличье? – скептически спросил я.

– Хотят, может, и немногие. Но буддизм, утверждая действенность желаний, вовсе не имеет в виду получение удовольствия от следующего воплощения. Скорее, наоборот. Истинное учение утверждает, что в основе кармической последовательности рождений лежит расплата за корыстные желания. А весь долгий путь рождений как раз и должен показать человеку все безрассудство его желаний.

– Здесь ты, конечно, прав, – согласился я. – Только я пока не понимаю, к чему ты клонишь?