Призраки Востока

Как-то раз я шел по небольшой улочке, вдоль которой протянулись фасады множества антикварных лавок. В витрине одной из них я заметил прекрасное фурисодэ удивительно красивого пурпурного цвета (такой цвет называют мурасаки). Во времена Токугавы такие кимоно носили женщины, занимавшие довольно высокое положение в обществе. Я остановился, чтобы получше рассмотреть пять причудливых монов , вышитых на одежде, и сразу вспомнил легенду о почти таком же кимоно, ставшем причиной огромных разрушений в Эдо .

Два с половиной столетия назад на одном храмовом празднике дочь богатого купца из Шугуна увидела в толпе молодого самурая редкой красоты и влюбилась в него с первого взгляда. Но прежде чем она успела послать слуг разузнать, кто он такой, молодой человек затерялся среди многолюдья, и уже ничего нельзя было сделать. Однако образ воинственного красавца со всеми подробностями накрепко запечатлелся в памяти девушки. В те времена по праздникам самураи одевались не хуже знатных барышень, а кимоно молодого человека показалось влюбленной девушке просто роскошным . Она тут же подумала, что если заказать себе кимоно такого же цвета и с теми же монами, то, может быть, при какой-нибудь следующей встрече это поможет ей завязать знакомство.

Девушка заказала себе такое же кимоно с очень длинными рукавами по моде того времени, и оно ей так понравилось, что она носила его почти не снимая, а дома вешала в комнате на стену и вызывала в памяти образ своего незнакомого возлюбленного в таком же кимоно. За этим занятием она могла проводить часы, то предаваясь мечтам, то проливая горькие слезы. При этом она возносила горячие молитвы богам и просила Будду помочь соединиться с любимым. Чаще других она читала мантру Нитирэн: наму мёхо рэнгэ кё .

Но молодым людям так и не суждено было встретиться. Девушка извелась в тоске по своему возлюбленному, заболела и умерла. После похорон родные по старой традиции пожертвовали ее любимое кимоно буддистскому храму.

Вскоре настоятель храма продал дорогую одежду одной из прихожанок примерно того же возраста, что и умершая госпожа. Однако новой обладательнице удалось поносить кимоно только один день. Уже к вечеру она заболела, начала бредить и в бреду все звала какого-то молодого красавца, обещая умереть из-за любви к нему. И она действительно умерла спустя непродолжительное время. Богатое кимоно с длинными рукавами во второй раз было пожертвовано тому же храму.

И снова настоятель сумел продать его. Естественно, новая обладательница злополучной одежды пользовалась ей недолго. Она тоже заболела и часто говорила родным о том, что ее посещает видение молодого красивого самурая. И эта несчастная умерла, а ее кимоно в третий раз вернулось в храм. Монах немало подивился, увидев знакомое подношение, но все же рискнул продать навязчивую одежду снова. Но когда и в четвертый раз случилось то же самое, монах смекнул, что дело тут нечисто и с одеждой связано какое-то недоброе заклятье. Тогда он приказал сжечь кимоно во дворе храма.

Послушники развели огонь и бросили одежду в костер. Но как только пламя начало лизать плотный шелк, в воздухе над ним возникли слепящие иероглифы, сложившиеся в мантру наму мёхо рэнгэ кё. Потом, словно огромные искры, огненные знаки прянули ввысь, прошлись по крыше, и храм вспыхнул, как спичка. Пожар немедленно охватил соседние постройки, и вскоре запылала вся улица. На беду, погода стояла ветреная, ветер с моря понес искры дальше, и вот уже занялся весь район, а за ним и весь город. Случилось это бедствие на восемнадцатый день первого месяца года Мэйрэки (1655).

Как говорит книга преданий Кибун-Дайдзин, девушку, заказавшую кимоно, звали О-Самэ. Ее отец был виноторговцем в квартале Адзабу . За удивительную красоту люди прозвали О-Самэ Красавицей из Адзабу, Адзабу-Комаши . В той же книге упомянут и храм Нитирэн в квартале Хонго. Там же описаны гербы, вышитые на кимоно. Но есть и другие версии этой истории, а книге Кибун-Дайдзин я не очень-то склонен доверять, поскольку она утверждает, что прекрасный самурай был вовсе не человеком, а перевоплотившимся драконом или водяным змеем, обитавшим в озере Шинобадзу но Икэ.

О благовониях

1

В полумраке храма передо мной выступает из воды край широкогорлой вазы с лотосами. Я не вижу всей вазы, но знаю, что она бронзовая с блестящими ручками в виде драконов. Свет падает только на цветы: три огромных чисто белых цветка и пять больших зеленовато-золотистых листьев… Это искусственные цветы. Солнечный свет идет откуда-то сбоку, образуя неширокий поток, в котором купаются цветы. Он почти не рассеивает полумрак храма. Я не вижу, откуда идет свет, но знаю, что в стене есть маленькое оконце в форме колокола.

Я смотрю на лотосы и вспоминаю свое первое посещение буддистского храма – именно тогда я впервые окунулся в ароматы восточных благовоний. И теперь, когда я ощущаю их запах, мой первый день в Японии воскресает в памяти с почти болезненной остротой.