Призванье варяга (von Benckendorff) (части 3 и 4)

Помню, я вел своих людей по кручам горной Словении и все мечтал о том, что вот дойдем до наших, передам я всех моих горцев русскому офицеру и - с плеч долой. Домой - в Ригу. К пиву.

Странно, - вот сейчас написал "дойдем до наших", а потом - "сдам на руки русскому офицеру" и поймал себя на мысли, что все так и было. Я шел на соединение с "нашими", а ждал встречи с "русскими". Такое вот - раздвоение сознания.

Я долго думал, что ответить величайшему полководцу:

- "Мой корпус был смешанным. Мои армяне с грузинами возвращали русским Долг Чести, мон Сир. Я был их командиром, и хоть не думал воевать с Францией, но шел... За компанию".

Бонапарт долго смотрел на меня, а потом спросил с еле заметным сочувствием в голосе:

- "И велика ли была Ваша компания?"

- "Четыре тысячи штыков, тысяча сабель. Альпенкорпус".

- "Не помню, чтобы у русских был альпенкорпус".

- "После Аустерлица - не было".

- "И сколько же осталось... в Вашей компании? После".

- "Триста человек. Но это после того, как умерли все тяжелые".

Император прикрыл глаза и с болью в голосе прошептал:

- "Боже мой... Пять тысяч... За компанию!" - он не стал говорить мне о том, что ему жаль, или о том - какие хорошие это были солдаты. На моей щеке еще пылал свежий шрам - памятка о Фридлянде и мы оба не сомневались, что случись нам встретиться месяцем раньше - для кого-то из нас эта встреча была бы последней.

Знаете, пока не остыла кровь в жилах, самый хороший враг - враг покойный и моему собеседнику явно доставило удовольствие, что из пяти тысяч врагов, промчавшихся через Альпы за сорок дней в живых остался - сущий пшик, да и только. Но было в его словах и что-то еще. Нечто из того, что делает солдат всех стран и народов - невольными Братьями по Цеху. Какая-то затаенная боль, тень какого-то - уважения, что ли.

С того дня мы стали... Нет, мы остались врагами - вплоть до смерти моего визави, но он сразу же принял меня - как русского, в свою свиту и... Мы с ним всегда уважали друг друга, потому что видели в собеседнике такого же, как и сам - "в сапогах", способного отправиться на край света на верную смерть. Лишь бы - помереть в хорошей компании. А сие - дорогого стоит.

Что любопытно, - в ходе самого Аустерлица мой корпус не потерял ни одного человека. Да и неудивительно, - мы соединились с русской армией 18 ноября и прибыли - просто совсем никакие.

Поэтому нас тут же определили в глубокий тыл на попечение князя Толстого. Мы заняли казармы его корпуса, корпус же милейшего князя стал выдвигаться к Праценским высотам, тем самым, где и произошла главная катастрофа. Так что 20 ноября - в день Аустерлица мой корпус стирал белье, принимал баню, стригся и всячески "чистил перышки". Мы и думать не знали, что самое страшное сражение той войны начнут без нас! Ведь мы совершили такой ужасный переход, чтобы успеть к нему!

Причины же, по коим был Аустерлиц, - самые неожиданные. Оказывается, Кутузов все это время, отступая, ждал, что к нему выйдут на соединение Итальянская армия эрцгерцога Карла и Тирольская - эрцгерцога Иоанна. Вместе с нашим появлением вечером 17 ноября этим надеждам было суждено развеяться, как дым. Я опережал Карла на двенадцать дневных переходов, а Иоанна - и того больше. Бонапарт же буквально "висел на пятках" отступающей русской армии.

В создавшейся ситуации было два выхода, - отступать еще дальше и выйти из пределов Австрии в нейтральную Пруссию, или дать решительный бой в "усеченном составе". Мудрый Кутузов склонялся к тому, чтоб отступить, Государь требовал боя.

Кутузов уверял, что сие сражение кончится для нас худом, у Государя были свои аргументы. Он так кричал на командующего:

- "Вы что, издеваетесь надо мной! Наша армия пришла в Австрию, всех тут обокрала, ограбила, переспала со всеми чешками, да мадьярками и теперь, поджав хвост, убирается в Пруссию?! А зачем мы сюда вообще приходили?!

Вы клялись мне, что дадите сражение на баварской границе - где оно?! Перед вами был один корпус Мортье, вы ж уверяли меня, что перед вами - вся французская армия! Когда выяснилось, что Бонапарт в то время бил Макка, вы сказали, что теперь-то уж он - весь перед нами, хотя там был один лишь Мюрат! Потом вы обвиняли австрийцев, что они уводят свои войска от вас, когда вы уж совсем готовы дать - генеральное сражение, а выяснилось, что австрийцы шли на помощь Вене, на кою обрушился весь Бонапарт, когда перед вами стоял один лишь Даву! Вы хоть раз в вашей вонючей жизни - можете взять ответственность на себя?!

Вы прославились под началом Румянцева, а затем облили его грязью и переметнулись к Суворову. Суворов сделал вас своим заместителем, но вы не последовали за ним на смерть в Альпы, отсидевшись в столице! Да как вам не стыдно - в очередной раз разграбить целую страну и опять бежать домой прятаться за печью! Вы - ничтожество! Жалкое, трусливое, одноглазое, вороватое ничтожество! Извольте завтра же дать бой Бонапарту!"