Призвание. О выборе, долге и нейрохирургии

Моя же гордость носила более состязательный и агрессивный характер. Когда отец умер в возрасте девяноста шести лет, моим двум сестрам, брату и мне в наследство досталась целая гора разнообразного имущества. К своему превеликому удивлению, я обнаружил, что мало какие из тысяч отцовских книг стоили того, чтобы их сохранить. Это заставило меня задуматься над тем, что станет со всеми моими книгами, после того как я умру. Остальное мы мирно поделили между собой, но, оглядываясь назад, я с ужасом понимаю, что взял гораздо больше, чем мне по-хорошему причиталось, — полагаю, все просто решили уступить требовательному младшему брату, чтобы избежать разногласий. Что же до самого дома с его сорока окнами и комнатами, обшитыми панелями, то, как я слышал, недавно его продали за астрономическую сумму, предварительно сделав капитальный ремонт. На сайте агентства по продаже недвижимости можно было отыскать фотографии интерьера, который претерпел кардинальные изменения: все, даже дубовая лестница, было покрашено в белый цвет, и теперь дом больше походил на вычурный пятизвездочный отель.

Работая в Непале, я жил практически на чемоданах: все, что у меня было с собой, — это одежда да ноутбук. Оказалось, что я ничуть не скучаю по оставленному в Англии имуществу, — более того, я воспринимал его как некую ношу, к которой обязан вернуться, а ведь все эти вещи так много для меня значили! Кроме того, став свидетелем нищеты, царящей в Непале, увидев, к каким ужасным последствиям приводит стремительная и непродуманная урбанизация, я взглянул на свое имущество в совершенно ином свете. Как же я жалею, что не осознал раньше, насколько это здорово — путешествовать по свету с одной только ручной кладью. В конце концов, в могилу ничего с собой не заберешь.

* * *

— Первый пациент — мистер Сунил Шретра, — начал утреннее собрание один из младших врачей, знакомя всех с недавно поступившими пациентами. — Сперва его положили в больницу Норвик, а потом привезли сюда. Правша, шестьдесят шесть лет. Пять дней назад потерял сознание. При осмотре…

— Погодите! — воскликнул я. — А что случилось после того, как он упал в обморок? Он с тех пор так и не приходил в себя? Что с неврологическими проявлениями?

— Он был на искусственной вентиляции легких, сэр.

— Так, а со зрачками что?

— Четыре миллиметра и не реагируют, сэр. Никаких моторных реакций.

— То есть получается, у него наступила мозговая смерть?

Он нервно поглядывал на меня, не зная, что ответить. В непальском законодательстве нет такого понятия, как мозговая смерть.

— Да, сэр, — сказал Бивек (ординатор, всегда полный энтузиазма), желая помочь запнувшемуся товарищу.

— И зачем же его перевели к нам из той больницы, если у него наступила смерть мозга?

— Он поступил к нам из дома.

Какое-то время я молчал, пытаясь сообразить, что к чему.

— Его отправили домой вместе с аппаратом искусственной вентиляции легких? — скептически спросил я.

— Никак нет, сэр. Родственники все делали вручную.

Другими словами, родственники забрали домой пациента с умершим мозгом и безостановочно сдавливали присоединенный к эндотрахеальной трубке дыхательный мешок, чтобы насыщать легкие кислородом (насколько это было возможно).

— И теперь они принесли его сюда?

— Да.

— Что ж, давайте тогда посмотрим на снимок.

На стене перед нами показался подрагивающий тусклый снимок. На нем было отчетливо видно огромное пятно от летального — в этом не возникало никаких сомнений — кровоизлияния.

— И что произошло дальше?

— Мы сказали, что ничем не можем ему помочь, так что они снова забрали его домой.

— Давайте следующего пациента.

Я давно заметил, что пациенты, чье состояние было самым плачевным — те, что должны были вот-вот умереть, — частенько пропадали из отделения интенсивной терапии. Я никак не решался спросить, что с ними происходит, и только через какое-то время узнал, что обычно родственники забирают таких пациентов, при необходимости сдавливая вручную дыхательный мешок, чтобы те могли умереть с достоинством у себя дома в окружении любящей семьи, а не в безликой больнице. Это показалось мне гуманным решением проблемы. К сожалению, сложно представить, чтобы в Англии позволялось нечто подобное.

10 Разбитые окна