Призванный хранить

Антон ухватил котелок и пошёл вниз по склону, в сторону журчавшей метрах в пятидесяти речушки. Солнце как-то очень быстро и незаметно ушло с горизонта, только край западного ледника у отрога хребта Латардаш светился уютным розовым светом, точно торшер в интимно обставленной гостиной — там, где тихонько наигрывает рояль и кто-то ужинает при оплывающих свечах... Не думать об ужине, приказал себе Антон и опустил котелок в ледяную воду.

Чьи-то подошвы осторожно прошуршали по гальке за спиной. Кто-то мягко коснулся плеча. Светка, подумал Антон. Неужели совесть взыграла? Он обернулся и увидел Динку. Она секунду помедлила, присела рядышком и протянула нечто, завёрнутое в бумагу. Он молча взял — о чудо, настоящий бутерброд, с настоящей твёрдокопчёной колбасой! Корочка у хлеба слегка, самую малость зачерствела, но это сейчас интересовало его меньше всего. Антон с довольным урчанием вцепился в еду — никогда в жизни он не пробовал ничего вкуснее.

— Не торопись, — сказала Дина. — У меня есть ещё.

— Динара, — проговорил он с набитым ртом, неожиданно вспомнив её полное имя. — Динарка, ты самая лучшая на свете. Ты мой единственный настоящий друг.

Её волосы, собранные сзади в хвост, искрились под луной. Она провела по ним рукой и вздохнула с непонятной грустью:

— Друг, говоришь? Что ж, и на том спасибо.

Котелок был давно вымыт, а остатки злосчастной каши — трудолюбиво закопаны. По этим окрестностям проходила западная граница заповедника, и иногда её инспектировали егеря — они ездили вдоль неё на низкорослых флегматичных лошадёнках или на стареньком «газике». На туристов (всё равно каких: «диких», навьюченных неподъёмными «абалаковыми», или «организованных», путешествующих в сопровождении энергичной бабульки-экскурсоводши) егеря смотрели с лёгкой брезгливостью: так монгольские скотоводы-кочевники смотрят на снежного человека Алмасты. Тот, говорят, изредка ещё появляется возле юрт и выпрашивает еду. Антон егерей не опасался: Казбек ещё до выхода на маршрут затарился официальной бумагой, подтверждающей, что их группа имеет право находиться в этом районе и обязуется не оставлять мусор на стоянках. Это правило было нарушено лишь единожды, когда Светка, в очередной раз повздорив с Казбеком, швырнула в него пустой пластиковой бутылкой. Казбек увернулся, и бутылка улетела под откос.

Светка лезть за ней отказалась из боязни, а Казбек — из принципа.

— Все. — Антон, орудуя ножом, засыпал «могильник» и для верности утрамбовал сверху ногой. — Надеюсь, никто не найдёт и не отравится.

Динара молча сидела на камне, обхватив руками колени, и смотрела куда-то вдаль — туда, где в кустах бузины, дикой малины и барбариса терялся в густых сумерках противоположный берег. С чего я решил, что она дурнушка, подумал Антон, беззастенчиво разглядывая девушку. Вполне стройные ноги с узкими щиколотками, плоский живот и хорошей лепки руки. Нос, правда, великоват, а грудь, наоборот, маловата — рядом с рубенсовскими формами Светки явно проигрывает... Опять я о Светке, как вшивый о бане, — та уж, поди, завалилась в палатку с Казбеком, наплевав на чай и безнадёжно-унылого Пашу Климкина...

— Когда-то очень давно в этих местах обитало большое племя, — вдруг тихо произнесла Динара. — Они называли себя аланами. Все аланы были воинами — и мужчины, и женщины, и учились ездить верхом, владеть мечом и арканом едва ли не раньше, чем ходить. Многие современные народы на Кавказе считают себя потомками этого племени и спорят до хрипоты, кто из них истинный потомок, а кто нет.

— Вот как? — рассеянно спросил Антон. — Чем же они занимались?

— Кочевали, перегоняли скот с одних пастбищ на другие. Воевали с соседями, всерьёз угрожали Риму и Византии, ходили покорять Армению и Колхиду, участвовали в битвах с гуннами.

Она чуть отклонила голову назад и продекламировала нараспев:

— «Их диковинные стрелы и копья, невидимые в полёте, яростные длинноволосые всадники в чешуйчатых доспехах и сияющих шлемах, на чёрных звонконогих конях...» — так о них писал Плутарх. Красиво, правда?

— Правда, — согласился Антон, живо представив себе этих всадников — такой же ночью, под теми же небесами и яркой луной, но пятнадцатью веками ранее, в красных отсветах костров меж походных кибиток, с небольшими круглыми щитами, отороченными мехом, чтобы легче соскальзывали стрелы, и с длинными пиками, предназначенными для верхового боя. (Интересно, что значит «звонконогие кони»? Аргамаки? Ахалтекинцы? Какая-нибудь улучшенная прикаспийская порода?) Суровые лица медного оттенка и белые волосы, рассыпанные по плечам, — говорят, современные девушки из настоящих, исконных армянок и осетинок тоже светловолосы...