Призыв (ЛП)

Гермиона буквально ввалилась в церковь, распахнув тяжелые массивные двери, и, задыхаясь от усталости, сделала пару неуклюжих шагов вперед. Пошатнувшись, она едва успела ухватиться за деревянную спинку скамьи.

Она тяжело сглотнула и оглянулась через плечо на двери, широко распахнув полные слез глаза.

Разумеется, тут она в безопасности.

Он не мог сюда войти.

Грохот захлопнувшихся за Гермионой дверей заставил ее испуганно взвизнуть — нервы были ни к черту после всех ужасов этой ночи.

— Ты в порядке, дитя мое?

Она вздрогнула и, опираясь на спинку скамьи, обернулась: перед алтарным возвышением стоял в полном облачении святой отец. За его спиной на алтаре горели свечи.

Гермиона моргнула, сделала несколько медленных шагов по проходу. После дикого забега она никак не могла отдышаться.

— Я…

Больше она ничего не успела сказать. Сотни свечей затрепетали, словно от ветра; проникающий в церковь через высокие витражи лунный свет померк: за окном стало темно, хоть глаз выколи.

Сердце сделало кульбит, из глаз снова потекли слезы.

— Что за напасть? — священник вглядывался в беззвездную тьму за стеклом.

Она покачала головой, не в силах вымолвить ни единого слова.

Нагнетая обстановку еще больше, из глаз статуй полились кровавые слезы

— Да поможет нам Бог, — святой отец перекрестился и быстро отступил. — Пойдем со мной, дитя. Спрячемся в подсобке, там безопасно.

— Меня уже ничто не спасет, — по щеке скатилась слеза. — Бегите, спасайтесь.

— Ты должна пойти со мной.

Двери церкви распахнулись. На пороге стояла сотканная из теней фигура.

— Простите, святой отец. Но она пойдет со мной.

Его голос эхом отдавался от стен, дребезжал в стеклах, проникая в ее голову и сердце.

— Прочь, нечистая сила! — святой отец нащупал рукой распятие и сжал его в дрожащей руке.

Существо скривилось и махнуло рукой, прося замолчать. Тени в церкви пришли в движение, словно щупальца, потянулись от стен, обвили запястья и лодыжки святого отца и рванули обратно, растягивая его в стороны.

Он закричал в ужасе, забился в своих путах. Они были крепче. Гермиона зажала рукой рот, ее глаза были широко распахнуты от ужаса. Она спряталась за скамью, обхватила руками дрожащие ноги.

— Ты бессилен тут, мерзкий демон! — кричал священник даже тогда, когда демонические силы заставили его тело взмыть в воздух и прижали к стене.

— Не люблю детские прозвища. Но поскольку я еще не представился, прощу тебя на первый раз. — Создание облизнуло губы, злобно ухмыляясь. — Веками вы называли меня разными именами. В последний раз, когда я жил среди смертных, меня звали Томасом. Но, думаю, тебе я больше знаком под именем Рагуила.

Святой отец в шоке распахнул глаза.

— Нет!.. Ты лжешь! Ты ради богохульства называешь себя ангелом!

— Боюсь, что нет, святой отец. Я и в самом деле Рагуил. Спросите девушку, она трижды вызывала меня по имени.

Рагуил подмигнул выглядывающей в щель между спинкой и сидением скамьи Гермионе.

— Увы, с тех пор, как меня звали Рагуилом, я пал. — Он наклонил голову набок, изучая распростертого святого отца. — Разумеется, мисс Грейнджер не знала этого, когда меня призывала. Маленькая глупенькая ведьма.

Святой отец сглотнул.

— Ведьмовство… — он прищурился. Яростное обвинение в его взгляде пригвоздило Гермиону к месту. — Ты смела войти в дом Божий?! Вместе вам гореть в геенне огненной вечно-о-о-ость!

И стоило ему прокричать последнее слово, как витраж разбился на сотни осколков, и болтающееся, словно на веревках, тело священника вылетело в образовавшийся проем. Святой отец с силой ударился о землю, проехался по траве несколько футов, пока его не остановили кусты. Он быстро вскочил на ноги, задыхаясь, но что-то бессвязно бормоча, и бросился в слепом ужасе к дороге.

Падший ангел сосредоточил свое внимание на спрятавшейся девушке. И улыбнулся. Улыбка на его красивом точеном лице просто обескуражила и почти отвлекла от всепоглощающего ужаса при виде того, как он входит в церковь.

Земля содрогалась под его шагами.

— Знаю, я обещал сегодня больше никого не убивать… Но он уже начал меня утомлять.

Гермиона закрыла лицо руками.

— Я этого не хотела! — прошептала она едва слышно, но он все равно услышал каждое слово: все его нечеловеческие чувства обострились, настроившись на ее сердцебиение.

— Я знаю, малыш. — Его голос был нежным, успокаивающим. Дразнящим. Он медленно шел по центральному проходу, тени отбрасывали скамьи за его спиной к стенам с такой силой, что по дереву шли трещины. — И все же ты хотела, чтобы того, кто тебя обидел, настигло правосудие. И я твое желание выполнил.

— Ты убил ее! — закричала Гермиона. Негодование придало ей смелости.

Его руки все еще были перепачканы в крови… Гермиону до конца жизни будет преследовать, как он вонзил свои когти в грудь Амбридж и вырвал ее сердце, как сжимал его, все еще колотящееся, в руке.