Призыву по возрасту не подлежит

- Коренной! - ответил тот с гордостью, и русоволосый похвалил его:

- Молодец! А меня Петром зовут. Я из дальней деревни. Ольховка называется. Небось не слыхал?

- Не слыхал,- честно признался Димка.

- Ну и ладно! Зато теперь мы с тобой земляки! Сталинградцы! Так ведь?

- Ой, верно! - сказал Урузбаев.- Все мы, значит, братья, да?

- Верно говоришь,- произнес молчавший до этого степенный боец с висящими усами, и Димка подивился его густому сочному басу.- Верно говоришь, все мы земляки. Все.

- Дядька Степан,- прошептал Петр Димке.- Ух, сильный, черт! Я с ним в разведку ходил.

И Димка с уважением посмотрел на дядьку Степана и с еще большим уважением - на Петра, который где-то там, в ночи, в двух шагах от врага, ходил в разведку.

- Опять пошли,- загудел дядька Степан.- Ну давайте, давайте!

…Димка забыл счет времени. Немцы яростно атаковали дом и здание новой школы, откуда тоже отвечали огнем. Бои шли, казалось, по всему городу - везде гремели взрывы и трещали пулеметы. Мальчишка едва успевал заряжать диски, а со всех сторон то и дело слышалось:

- Патроны!

Задыхаясь, Димка бегал с ящиками. «Когда же это кончится?!» - билось в мозгу. Ноги подкашивались, горло раздирал кашель. Дышать было нечем.

А немцы лезли. Уверенные, что гарнизон скоро сложит оружие, они атаковали непрерывно. Подступы к дому были усеяны трупами фашистов, защитники дома потеряли счет атакам.

- Патроны!

В очередной раз вбегая в комнату с ящиком у живота, Димка услыхал взрыв. Дядька Степан, закрыв лицо руками, медленно опускался у стены. Меж пальцев его просачивалась кровь. Немецкая граната рванула под самым окном, брызнув осколками. Близко раздалась чужая речь. Ударила автоматная очередь. Потом дом задрожал от разрывов снарядов.

- Все вниз! - приказал Урузбаев, и защитники спустились на первый этаж, где оконца были узкие, удобные для обороны.

- Ничего, еще подвал остался! - сказал кто-то.

Орудия и минометы непрерывно били по дому, снаряды и мины рвались на чердаке, в комнате, где еще минуту назад оборонялись красноармейцы. Наверху трещало и падало что-то. Люди с тревогой смотрели на потолок, с которого осыпалась штукатурка. Димка подумал, что это, наверное, падают гипсовые головки амуров.

- Ничего,- раздался вдруг спокойный бас дядьки Степана, которому Дина бинтовала лицо.- Раньше хорошо строили. Авось выдержит…- Он посмотрел на Димку одним глазом, другого не было видно из-под бинтов.- Ничего, хлопчик, живы будем - не помрем! - продолжал он.- Бери-ка автоматик, не бойся. Вот так, а то мне что-то неловко стало.

И он уселся поудобнее у стены. Руки его не слушались.

- Бери! - разрешил Урузбаев. - Стрелять-то умеешь?

- Умею,- кивнул Димка: он уже ко всему пригляделся.

- Огонь! - закричал Урузбаев.

И опять начался ад.

Свистели пули, кроша штукатурку и отбивая куски от стен, кричали и ругались совсем рядом враги. Дядька Степан все ниже и ниже клонил свою голову и вдруг неловко привалился у стены.

- Умер! - оглянулся на него Димка. И все тоже оглянулись.

Над головой мальчишки прошлась автоматная строчка, сбивая штукатурку. Димка пригнулся. На подоконник вскочил фашист, на минуту заслонил свет. Мальчишка, вскрикнув, выставил навстречу ему автомат дядьки Степана и нажал на спусковой крючок. Очередь получилась длинной, до последнего патрона в рожке. Автомат рвался из рук. Пули дырявили мундир солдата, с короткими всхлипами входили в его тело, и он при каждом их ударе конвульсивно дергался, медленно запрокидывался назад. Цепляясь пальцами за стену, упал на улицу. Димка попятился, выронил автомат из ослабевших рук, его душила тошнота.

- Патроны! - яростно закричал Петр, и Димка, шатаясь, побежал за новым ящиком.

Навстречу ему из подвала тяжело брел пожилой солдат, с трудом волоча винтовку.

- Жарко? - спросил он Димку, приваливаясь к стене.

- Ничего,- ответил тот, криво улыбаясь. Его бил нервный озноб.

К вечеру немцы вроде бы успокоились, дали передышку. Люди обессиленно лежали у стен. Сержант Урузбаев, шевеля губами, записывал что-то в блокнот: видно, считал убитых, подсчитывал патроны, гранаты, а потом озабоченно сказал:

- Придется у фашистов патроны брать, а? Вон их сколько валяется.

- Точно! - откликнулся Петр.- Как стемнеет, мы с Димкой и полезем. Как Гавроши! Что с тобой, парень? У тебя зуб на зуб не попадает!

Сержант Урузбаев поднял Димкин автомат, отдал ему.

- Ничего… Привыкнешь… А оружие не бросай, ладно?

- Не брошу,- прошептал Димка.

В глазах его стояло искаженное болью лицо фашиста. Он еще слышал, как пули со всхлипами входили в тело вражеского солдата…

ПРОРЫВ

Ночь опустилась как-то сразу, без сумерек. Черные клубы дыма, поднимавшиеся над Волгой, сделались багровыми, подсвеченными отблесками пожаров. Только успели защитники дома перевязать и отнести вниз раненых да накрыть шинельками убитых, как над немецкими позициями взлетели ракеты, повисли пылающими гроздьями. Раздался надсадный, надрывающий душу рев - это ударили шестиствольные минометы.

- У-у, ишак проклятый! - в сердцах выругался сержант Урузбаев.

Дом дрожал, мины рвались густо.