Про что щебетала ласточка Проба "Б" (СИ)

И такъ, Богиславъ долго сопротивлялся приглашенію своего счастливаго кузена, но потомъ все же явился -- не больше какъ дней на восемь. Изъ этихъ восьми дней вышло восемь недль, изъ недлей мсяцы, изъ мсяцевъ годы, которыхъ набралось такъ много, что вотъ уже четвертое поколніе знало стараго Богислава Венгофа, или какъ его вообще называли, кузена Бослафа, владльцемъ долланскаго приморскаго дома. Потому-что туда-то онъ переселился посл первыхъ восьми дней, купивъ его за незначительную цну у правительства (выстроившаго его первоначально для караульни) вмст съ небольшимъ количествомъ пахатной и луговой земли; но если такимъ образомъ приморскій домъ не принадлежалъ въ сущности Доллану, а былъ независимымъ владніемъ кузена Богислава, то тмъ боле принадлежалъ кузенъ Богиславъ Доллану, такъ что эта принадлежность образовала въ умахъ людей всевозможныя суеврныя представленія, въ которыхъ старикъ являлся то добрымъ, то злымъ духомъ Доллана, а въ особенности фамиліи Венгофъ. Ахъ, онъ не могъ -- если только онъ былъ добрымъ духомъ -- воспрепятствовать паденію этого дома и тому, что уже сынъ Адольфа и Ульрики, въ которомъ было много далицскихъ свойствъ, долженъ былъ продать въ конц прошлаго столтія Долланъ монастырю св. Юргена и еще считалъ за счастье, что оставался арендаторомъ тамъ, гд былъ до сихъ поръ господиномъ; кузенъ Бослафъ не могъ помшать этому, а также и ничему тому, что случалось съ тхъ поръ вплоть до сегодняшняго дня!

-- Скажите пожалуйста! сказалъ про себя Готтгольдъ,-- какъ можно однакоже отуманить себ здоровый мозгъ шумомъ лса, журчаніемъ источника и старыми исторіями! это, должно быть, змя околдовала меня своими холодными сверкающими глазами -- и эти чары еще длятся. Ну, ея царство кончилось. Тамъ между втвями, блеститъ море, мое возлюбленное, чудное море. Его свжее дыханіе прохладить мой горячій лобъ. А онъ, этотъ старикъ, который живетъ тамъ,-- который понялъ въ такихъ молодыхъ лтахъ суровое слово "отреченіе",-- который отказался отъ власти, богатства и благосклонности женщинъ, чтобы не погубить самого себя, чтобы остаться самимъ собою,-- все же таки онъ былъ лучшимъ и мудрйшимъ человкомъ.

Продолжая по прежнему идти вдоль ручья, который, теперь, номр приближенія къ своему устью, нетерпливе и отважне прежняго бжалъ внизъ, образуя, мстами небольшіе каскады, съ плескомъ и журчаніемъ низвергавшіеся съ поросшаго гигантскими кустами папоротниковъ и роскошнйшею травою ущелья,-- Готтгольдъ достигъ черезъ нсколько минутъ берега. По правую руку, почти на самой оконечности мыса, который, будучи покрытъ, какъ и весь прочій берегъ, большими и маленькими камнями, выходилъ шаговъ на двсти въ море,-- стоялъ домъ кузена Бослафа. Съ высокаго шеста на коньк крыши разввался старый флагъ, который Готтгольдъ очень хорошо помнилъ. Онъ былъ первоначально шведскій, но, благодаря втру и непогод, съ теченіемъ времени, до такой степени слинялъ и потребовалъ столько заплатокъ, что власти не могли уже оскорбляться этимъ напоминаніемъ чуждаго владычества, если только вообще он заботились о томъ, что длаетъ Бослафъ. Но вотъ этого-то именно они никогда и не длали, и такимъ образомъ старое знамя весело разввалось, шумло и трещало на свжемъ втр, который все усиливался, въ то время какъ Готтгольдъ стоялъ передъ низенькимъ, выстроеннымъ вчерн, отчасти изъ неотесанныхъ валуновъ, строеніемъ, единственная дверь котораго была устроена съ береговой стороны. Эта дверь была заперта; въ оба маленькія окна съ желзными ршетками, направо и налво, посредствомъ которыхъ освщались кухня и кладовая,-- онъ не могъ заглянуть, такъ какъ они были расположены выше человческаго роста, почти подъ крышею; а два другія окна побольше этихъ, на лицевой сторон, обращенной къ морю, были закрыты крпкими желзными ставнями. Кузена Бослафа очевидно не было дома.

-- Конечно, сказалъ Готтгольдъ,-- если по прошествіи десяти лтъ, вы не находите уже въ его старомъ дом того, кого вы оставили восмидесятилтнимъ старикомъ, то тутъ нечему еще удивляться.

А между тмъ онъ не допускалъ и мысли, чтобы старикъ умеръ. Онъ только что такъ много думалъ объ немъ; онъ такъ ясно видлъ его своими глазами: высокая, тонкая фигура, идущая большими, ровными шагами, такая же какою она представлялась тогда его тлеснымъ глазамъ. Нтъ, нтъ, этотъ старикъ изъ породы гигантовъ -- онъ конечно пережилъ это непродолжительное время. А потомъ, домъ и окрестность -- маленькій передній дворикъ, обнесенный циклопической стною, крошечный, обнесенный заборомъ изъ раковинъ садикъ -- не имли того вида какъ будто бы они давно уже были предоставлены самимъ себ. Все было въ прекрасномъ состояніи и содержалось въ такой же чистот какъ и при старик; маленькій мостъ во внутренней бухт, у котораго онъ привязывалъ свою лодку, былъ должно-быть даже недавно поправленъ, какъ Готтгольдъ могъ видть это по свжимъ, тщательно вставленнымъ кускамъ дерева. Но лодки не было; безъ сомннія, кузенъ Бослафъ отправился въ ней куда-нибудь. Конечно это было не въ его привычкахъ, но вдь образъ жизни старика могъ въ послдніе годы измниться.