Про это

Тронул еле — волдырь на теле.
Трубку из рук вон.
Из фабричной марки —
две стрелки яркие
омолниили телефон.
Соседняя комната.
                                  Из соседней
                                                          сонно:
— Когда это?
                Откуда это живой поросенок? —
Звонок от ожогов уже визжит,
добела раскален аппарат.
Больна она!
                      Она лежит!
Беги!
          Скорей!
                         Пора!
Мясом дымясь, сжимаю жжение.
Моментально молния телом забегала.
Стиснул миллион вольт напряжения.
Ткнулся губой в телефонное пекло.
Дыры
           сверля
                        в доме,
взмыв
            Мясницкую
                                пашней,
рвя
       кабель,
                     номер
пулей
           летел
                      барышне.
Смотрел осовело барышнин глаз —
под праздник работай за двух.
Красная лампа опять зажглась.
Позвонила!
                     Огонь потух.
И вдруг
               как по лампам пошло́ куролесить,
вся сеть телефонная рвется на нити.
— 67–10!
Соедините! —
В проулок!
                   Скорей!
                                  Водопьяному в тишь!
Ух!
       А то с электричеством станется —
под Рождество
                            на воздух взлетишь
со всей
               со своей
                                телефонной
                                                       станцией.
Жил на Мясницкой один старожил.
Сто лет после этого жил —
про это лишь —
                             сто лет! —
говаривал детям дед.
— Было — суббота…
                                      под воскресенье…
Окорочок…
                     Хочу, чтоб дешево…
Как вдарит кто-то!..
                                  Землетрясенье…
Ноге горячо…
                          Ходун — подошва!.. —
Не верилось детям,
                                    чтоб так-то
                                                        да там-то.
Землетрясенье?
                               Зимой?
                                              У почтамта?!

_{Телефон бросается на всех}

Протиснувшись чудом сквозь тоненький шнур,
раструба трубки разинув оправу,
погромом звонков громя тишину,
разверг телефон дребезжащую лаву.
Это визжащее,
                           звенящее это
пальнуло в стены,
                                старалось взорвать их.
Звоночинки
                     тыщей
                                  от стен
                                                рикошетом
под стулья закатывались
                                             и под кровати.
Об пол с потолка звоно́чище хлопал.
И снова,
                звенящий мячище точно,
взлетал к потолку, ударившись о́б пол,
и сыпало вниз дребезгою звоночной.
Стекло за стеклом,
                                  вьюшку за вьюшкой
тянуло
             звенеть телефонному в тон.
Тряся
            ручоночкой
                                  дом-погремушку,
тонул в разливе звонков телефон.

_{Секундантша}

От сна
             чуть видно —
                                       точка глаз
иголит щеки жаркие.
Ленясь, кухарка поднялась,
идет,
          кряхтя и харкая.
Моченым яблоком она.
Морщинят мысли лоб ее.
— Кого?
                Владим Владимыч?!
                                                      А! —
Пошла, туфлёю шлепая.
Идет.
           Отмеряет шаги секундантом.
Шаги отдаляются…
                                   Слышатся еле…
Весь мир остальной отодвинут куда-то,
лишь трубкой в меня неизвестное целит

_{Просветление мира}