Про это

Из облака вызрела лунная дынка,
стену́ постепенно в тени оттеня.
Парк Петровский.
                               Бегу.
                                        Ходынка
за мной.
               Впереди Тверской простыня.
А-у-у-у!
             К Садовой аж выкинул «у»!
Оглоблей
                  или машиной,
но только
                  мордой
                                 аршин в снегу.
Пулей слова матершины.
«От нэпа ослеп?!
Для чего глаза впря́жены?!
Эй, ты!
             Мать твою разнэп!
Ряженый!»
Ах!
       Да ведь
я медведь.
Недоразуменье!
                              Надо —
                                             прохожим,
что я не медведь,
                                только вышел похожим.

_{Спаситель}

Вон
        от заставы
                            идет человечек.
За шагом шаг вырастает короткий.
Луна
         голову вправила в венчик.
Я уговорю,
                   чтоб сейчас же,
                                               чтоб в лодке.
Это — спаситель!
                                Вид Иисуса.
Спокойный и добрый,
                                      венчанный в луне.
Он ближе.
                   Лицо молодое безусо.
Совсем не Исус.
                              Нежней.
                                             Юней.
Он ближе стал,
                           он стал комсомольцем.
Без шапки и шубы.
                                 Обмотки и френч.
То сложит руки,
                            будто молится.
То машет,
                   будто на митинге речь.
Вата снег.
                   Мальчишка шел по вате.
Вата в золоте —
                              чего уж пошловатей?!
Но такая грусть,
                            что стой
                                           и грустью ранься!
Расплывайся в процыганенном романсе.

_Романс

Мальчик шел, в закат глаза уставя.
Был закат непревзойдимо желт.
Даже снег желтел к Тверской заставе.
Ничего не видя, мальчик шел.
Шел,
вдруг
встал.
В шелк
рук
сталь.
С час закат смотрел, глаза уставя,
за мальчишкой легшую кайму.
Снег, хрустя, разламывал суставы.
Для чего?
                   Зачем?
                                 Кому?
Был вором-ветром мальчишка обыскан.
Попала ветру мальчишки записка.
Стал ветер Петровскому парку звонить:
— Прощайте…
                          Кончаю…
                                           Прошу не винить…

_{Ничего не поделаешь}

До чего ж
на меня похож!
Ужас.
           Но надо ж!
                               Дернулся к луже.
Залитую курточку стягивать стал.
Ну что ж, товарищ!
                                  Тому еще хуже —
семь лет он вот в это же смотрит с моста.
Напялил еле —
                            другого калибра.
Никак не намылишься —
                                            зубы стучат.
Шерстищу с лапищ и с мордищи выбрил.
Гляделся в льдину…
                                     бритвой луча…
Почти,
            почти такой же самый.
Бегу.
         Мозги шевелят адресами.
Во-первых,
                    на Пресню,
                                        туда,
                                                 по задворкам.
Тянет инстинктом семейная норка.
За мной
               всероссийские,
                                           теряясь точкой,
сын за сыном,
                          дочка за дочкой.

_{Всехные родители}