Про Иону

– У нас на работе говорили про разное и на Римму вдруг перешли. Она теперь в городе известная личность.

В райкомовском доме комнату дали. Кто бы мог подумать – три года отработала, и нате – комнату, должность. Правда, ее все хвалят. Даже удивительно – в том смысле, что по заслугам ей все достается, так считают. У нее удивительные способности к лечению. Ой, да слава Богу, хоть кто-то по заслугам получает. Да, Йося?

– Ну-ну.

Римма делалась в городе знаменитостью. Из Киева, из Чернигова к ней приезжали для консультаций больные. Однажды подкатила «Победа». Но «Победа» – полбеды. Человек, который вышел из машины, был одет так роскошно, что в глазах темнело от восторга окружающих. Эта «Победа» ждала Римму до вечера, пока она отработает, а потом увезла ее куда-то. А наутро доставила прямо к воротам больницы.

Говорили, что она лечит все болезни, что раньше, чем на операцию ложиться, если с Риммой поговоришь, все переменится и настанет другая жизнь, если встанешь после операции. Потому что она, конечно, не оперирует, но к человеку подходит удивительно.

Мирра передавала подобные разговоры Иосифу. Он как-то попросил:

– Она нас, Миррочка, обидела. Хочешь, возобнови с ней отношения. Я не против. Но мне про нее больше не говори. У меня внутри начинает болеть от таких разговоров. Какая-то поголовная неграмотность: от всех болезней. Может, она и руками водит?

– Водит, – Мирра обреченно заглянула в глаза Иосифу. Увидела там свое отображение, и ничего больше.

В общем, каждый шел по жизни своей дорогой.

Исаак закончил школу на «четыре» и «пять» и поступил в строительный техникум в Киеве на заочное, чтобы облегчить материально положение семьи. Мирра – в детском саду воспитательницей при младших, а Эммочку отправили в школу в первый класс.

Иосиф увлекся собиранием. Вот каким и чего.

Торгуя на базаре в Козельце, в Остре, в Нежине, в Чернигове, он у таких же, как сам, приезжих тактично выспрашивал, есть ли по их месту жительства евреи или, может, что осталось от еврейских домов. А в округе-то были всё исконные еврейские места: Летки, Янов, Красиловка, Бахмач, Щорс.

Потом ехал по указке. Редко-редко, но все же привозил домой еврейские духовные книги, молитвенники, бумаги-документы, фотографии, различные предметы еврейского быта и религиозного культа. Где заставал молодых – там отдавали за копейки, лишь бы избавиться; где люди постарше, не старики, а близко, – уговаривал с три короба, а если не получалось сразу – приезжал по несколько раз. Бывало, отрабатывал: починит крышу, поставит забор, заготовит дрова. А с настоящими стариками – лет по семьдесят-восемьдесят – говорить бесполезно. Пугались, бывало, до слез, из дому гнали.

Таким образом получался улов. Но очень скудный: в сарае набралось три полки длиной по два метра.

Книги имелись, а читать Иосиф на еврейском ни бум-бум. На идише – так-сяк, с грехом пополам. А на иврите не подступись. Нашел старика в Бахмаче – Берла Шпильмана, стал к нему ездить на обучение под видом племянника.

Мирра, с одной стороны, радуется – у мужа появился интерес. С другой стороны – тяжелый интерес. Ни в семью, ни из семьи. Но, видно, чувствовала сердцем, что надо помалкивать по существу.

Как-то Иосиф говорит:

– Миррочка, у меня обстоятельства. Берл почти что умирает. Совсем один, помочь некому совершенно. И дом у него такой, что в любую минуту может треснуть от ветра. Думаю, надо его перевезти на дожитие к нам. Я возле него буду ходить, а ты своими делами занимайся.

Мирра спрашивает:

– А где же мы его положим? – И руками разводит. – Тут Изя спит, тут Эммочка, тут Златочка, тут Веничка, тут мы с тобой. Негде нам его положить. Ты подумай еще, Йося, пожалуйста. Может быть, не такое безвыходное положение, чтобы сюда его везти. Он, может быть, еще несколько лет будет умирать. Я не против – пусть, но как же мы?

Иосиф решил так: поехать в Бахмач и на месте быть с Берлом. Закрыть ему глаза и потом с чистой совестью возвратиться.

Мирра возражала, но мужа отпустила. На сторожевой работе Иосиф оформил отпуск сначала профсоюзный, потом наперед написал заявление за свой счет – чтобы в случае чего не мотаться туда-сюда.

Исаак остался за старшего ответственного. Учился на выпускном курсе, работал в райстройуправлении мастером и получал хорошую зарплату. Тем более что от Иосифа в хозяйственном смысле и раньше пользы почти не было.

В армию Исаака не призывали, так как у него образовался белый билет по зрению. После памятной драки глаза ослабли, особенно сильно левый. Но это имело и свой положительный эффект – мальчик остался при семье.

Вскоре после отъезда Иосифа до Мирры стали доходить слухи о том, что Изю видели с Риммой. То они сидели в кино рядом, то прогуливались в парке, то их приметили в рейсовом автобусе на Киев. И с улыбочкой намекали, что там, возможно, любовь. Бывает юношам нравятся старшие женщины. К тому же Римма, как про нее устоялось мнение, не была слишком строгая в этом смысле.

Мирра терпела-терпела, потом захотела выяснить для себя, что происходит.