Про Иону

– По-разному. Где бомбу, а где не бомбу. Ой, вейз мир…

– Да… Мы-то пожили. А внуки… Господи, Господи…

Погоревав несколько минут, разговор сворачивал в другое русло:

– А вы сколько сахару в сливу ложите?

Бася Соломоновна подробно отвечала. Потом объясняла, как нужно делать компресс, сколько водки лить и что бумага должна быть пергаментная, чтобы не протекала.

Соседки с бумагой соглашались, а насчет водки сомневались – купят бутылку для компресса, обязательно муж или сын вылакает. Так нельзя ли чего придумать, чтобы вместо водки?

Бася Соломоновна отвечала, что можно и без водки. И даже лучше – картошечку в мундире сварить и так, в мундире же, размять.

Соседки кивали: Бася Соломоновна – золотая голова.

Поговорив таким манером, Бася Соломоновна шла домой и снова садилась за машинку.

Возвратилась дочь Вера – инструктор лечебной физкультуры.

Явился с работы зять Миша – непьющий прораб, потому что еврей.

Накрывая на стол, Бася Соломоновна принялась за свою тему:

– Миша, что говорят насчет столетия?

– Все хорошо, Бася Соломоновна. Готовимся. 102 процента. Центральный кинотеатр достроим. В районах клубы доведем. Успеем. Я вот придумал, чтобы потолок в кинотеатре обклеить картонными поддончиками из-под яиц. Ну, покрасить, конечно. В голубой цвет, к примеру. Начальству рассказал. Приняли идею.

Бася Соломоновна обрадовалась:

– Сам придумал? Молодец, Миша. И премию выпишут?

– Не знаю.

Бася Соломоновна на мгновение задержала разливную ложку над супницей и, осторожно ставя полную тарелку с борщом напротив зятя, добавила:

– Кушай, Миша. У тебя работа нервная.

Потом налила борщ дочери, потом внучкам-толстушкам.

Потом – половинку тарелки себе.

За чаем, когда внучки, убедившись, что ничего мучного и сладкого больше не предвидится, выползли из-за стола, Бася Соломоновна возвратилась к главному:

– Миша, положение серьезное. Скоро война.

Миша, с шумом размешивавший сахар в чашке, выразительно посмотрел на Веру.

Вера натренированно перевела стрелки:

– Мама, Миша устал. Сейчас он пойдет отдыхать, газеты почитает. Потом поговорите…

Бася Соломоновна поджала губы. С дочерью о текущем моменте она говорить не собиралась, и дочь это знала. Значит, нужно переждать час-полтора, пока Миша прочтет газеты, и затем наконец обсудить проблему.

Однако Миша заснул с газетой. Разговора не получилось.

Приехали родственники из Киева – брат Баси Соломоновны Оврам Погребинский и его жена Люся. С Оврамом на эти темы говорить было бесполезно – он мог рассуждать только про футбол, а с Люсей стоило попытаться.

Люся – курящая одну папиросу за другой фронтовичка, донская казачка, похожая на еврейку больше, чем Бася Соломоновна, выслушала со вниманием и попросила «не волновать Абрашечку, потому что у него диабет, как ты знаешь, Бася».

Люся за словом в карман не лезла (этим-то она и покорила, как утверждала Бася Соломоновна, Оврама Соломоновича на фронте, где они и познакомились. У Оврама Соломоновича жена и четверо детей погибли в оккупации, у Люси ребенок умер еще до войны, так что все одно к одному) и набросилась на американцев:

– Ну ты подумай, Бася, они же во Вьетнаме что делают… Так то Вьетнам! Там же люди неграмотные, бедные, затурканные. А у нас! И что ж, мерзавцы, начнут войну против Советского Союза? Знаешь, если даже они бомбу сбросят, у нас тоже бомба найдется! Так что тогда уж – ни нас, ни их! Чтобы знали, гады ползучие! Ку-клукс-клановские морды! Недобитые! – смачно добавила Люся последнее слово.

Бася Соломоновна согласилась – да, тогда уж ни нас, ни их.

Бася Соломоновна не сомневалась, что Людмила Ивановна поделится соображениями по поводу Третьей мировой с киевской общественностью. Бася Соломоновна жалела только, что на нее, Басю Соломоновну, Люся ссылаться не станет. Люся была хоть и хорошая женщина, но немного завистливая насчет чужого ума.

Через некоторое время из Киева приехал Мишин старший брат Вова, демобилизованный в чине капитана в 1949 году и с тех пор работавший по снабжению на военном заводе.

Приезд Вовы явился неожиданностью. Потому что с Мишей они почти не общались.

И вот Вова без звонка приехал в Чернигов к Мише и позвал его прогуляться. Это после обеда, за которым не было сказано ни слова.

Миша гулял минут сорок, а когда вернулся, то сказал, что Вова уехал и попрощаться не зашел, так как опаздывал на автовокзал.

Весь вечер Миша молчал.

В доме было тихо, как перед бурей.

Наконец Миша пригласил Басю Соломоновну пройти на кухню.

Состоялся следующий разговор.

Миша: «Бася Соломоновна, вы знаете, как я вас уважаю».

Бася Соломоновна: «Да, Миша, я это всегда знаю».

Миша: «Бася Соломоновна, Вова рассказал мне, что вы распускаете слухи, за которые по головке не погладят».

Бася Соломоновна: «Какие слухи, Мишенька? Вейз мир! Что Вова тебе наговорил?»

Миша: «А такие слухи, Бася Соломоновна, что в год столетия Ленина американцы начнут войну и сбросят на нас на всех бомбу».

Бася Соломоновна: «Вейз мир, Мишенька! Я Вове такого никогда не говорила! Я же с ним и при тебе не разговариваю, а без тебя мне и в голову не взбредет ему хоть слово сказать! Ведь всё на твоих глазах!»