Про Ивана Хвата, русского солдата

— Да имеется один способ, брат Мазар, — нехотя тот отвечает, — Ежели какой-либо смельчак переночевать в царевниной спальне отважится и живым после того останется, то она, увы, будет спасена. Только мало времени на спасение осталося, ибо дни последние уже истекают, и никто того способа верного не знает.

— Ну а теперь, — обратился Хазар злонравный к своим братьям, — покажите себя в волшебной магии. Что такого любопытного сделать вы сумели, дабы пригодилося оно в нашем деле?

— Я дудочку заклятием мастерским заклял, — сообщил брательникам безусый Мазар, — Коли в ту дудку дудеть приняться, то все окружающие начинают плясать, и до тех пор они не угомонятся, пока играющему не надоест играть. Правда, пользоваться сей дудочкой можно один только раз, и далее она силу свою теряет.

С этими словами Мазар дудку невеликую из-за пазухи вынул и на столик её поклал.

— А я, — добавил к сказанному Мазаром усатый Язар, — шапку-невидимку заговорил для себя. Правда, тоже на один-единственный раз…

И он колпак дурацкий из-за пазухи достал и положил его рядом с дудкой братовой.

— Ну что ж, это ладно, — усмехнулся на это Хазар бородатый, а затем кольцо медное с пальца он снял и к лежавшим предметам его добавил, — Вы такого кольца в жисть не видали! Стоит только какому-либо связанному да опутанному стишок один складный про себя подумать, как вмиг все путы и пропадают. Ага! И пользоваться этим колечком можно многое-множество раз. А стишок этот такой:

Лети́ филин, лети ворон
Лети, пой, сорокопу́т
Принесите вы мне волю
Ото всех на свете пут!

Язар с Мазаром чудесному кольцу подивилися и признали его вещью полезной очень.

А потом они истории всякие поочерёдно начали сказывать про вредные свои шкоды. Один лишь Мазар ничего не рассказывает, сидит не весел, голову до́лу повесил. Братья его пытают: чего, мол, такого с ним сталося? А тот поначалу не хотел им отвечать и башкою лишь качал несогласно, а потом всё ж рукою махнул обречённо и говорит голосом огорчённым:

— Мне, братья, это…как его…сам бог во сне померещился. Да-да! Не вру, ага!

Те оба от стола ажно отпрянули. А Мазар вздохнул тяжко и продолжал:

— Страшнее кошмара не видывал я никогда! Приснилося мне, будто бы я сделался колдовским амператором. Поцарствовал я вволю, а потом взял да и помер. И призвал меня бог на страшный суд. Стою я, значит, дрожу, на вседержителя во все глаза гляжу, а он весь в белом таком одеянии, и власа у него ну огненные прямо. Посмотрел бог на меня жгучими очами, перст на меня направил и таково рёк: «Ну, Мазарка, паршивый ты хорёк, быть тебе за злое твоё искусство навечно в аду! Я тебя, нехристь ты этакий, везде достану! Я тебя, паразита окаянного, везде найду!.» Тут я в холодном поту и проснулся.

— Э-э, — усмехнулся на это Хазар ядовито, — не боись, братуха. Это ты, наверное, съел чего-нибудь, али выпил. Где там богу-то нас достать — он же по ночам спит…

А у Ванька́ тут отчего-то в носу засверебило, вот он возьми да и чихни во весь-то дух. Аж даже свечка чуть было от чиха такого не потухла. Повскакивали маги-карлики от неожиданности, а Мазар-сновидец свечку схватил и ввысь её вытянул. А там на балке Ванька посиживает в белых своих кальсонах и как солдат на вошь на этих поганцев смотрит.

— Он!!! — завопил Мазарка не своим голосом, — Бог!!! Спасайся, кто может!

В крысу он мигом превратился и стремглав наутёк пустился. А за ним и братцы его не замешкались и будто оттуда катапультировались.

Забрал Иван вещи волшебные, карликами впопыхах брошенные, наружу выбрался, и спать себе пошёл. Да только долго заснуть не мог он из-за смеху, вспоминая про сию потеху. Солдат, конечно, не бог, подумал, засыпая он, а всё же волю божью иногда сполняет. Глядишь, сии злыдни от дела своего безбожного и отстанут…

А поутру извиняется Ваня перед мельником Власом за то, что не может он у него далее-то остаться, и в путь-дорогу живо собирается. Прости, говорит он, брат, только я ведь как-никак, а русский солдат, и мне родину от зла надо спасать. Дело у меня-де имеется срочное: царской фамилии нужно будет помочь… Ушёл он оттуда, а сам думает, как бы к царю-амператору побыстрее добраться. Пешком ежели идти, так не поспеешь точно. К властям с просьбою обратиться, так подумают, что умом трёпнутый или какой-нибудь злоумышленник. Того и гляди, в тюрьму ещё загремишь…

Пошёл Иван в ближайшую божницу и Христу истово помолился. Сподобь, просит, господи, царевне мне пособить, а то она того и гляди, в упыршу окончательно превратится и царя-батюшку как есть тогда схарчит. Ты уж, молит, господи, к такому не приведи!.