Про психов. Терапевтический роман

Чем-то это утро напоминает ему утро в Праге его юности. Ранний подъем, поездка на трамвае, похожая на поездку в школу, завтрак – неуместно домашний в уже чужом городе. Не хватает только родителей. И Венечки.

Косулин оставляет на столе несколько монеток и выходит. За те полчаса, что он провел в кафе, окончательно рассвело, снег кончился, и на Прагу опустился густой, мокрый туман. Фасады домов утопают в нем, все становится зыбким и призрачным. Косулин секунду помешкал, пытаясь понять, как он оказался в этой точке своей жизни. Ничего не поняв, наконец звонит в дверь Аны.

Ана встречает сияющая и бодрая. Обнимает ласково, так, что Косулин даже теряется: он не был до конца уверен, что та связь, которая возникла у них год назад, еще жива. Но после этих теплых объятий он обмяк, угнездился в мягком кресле напротив терапевта и огляделся. Кабинет Аны воплощает все его мечты о европейской жизни. Два удобных мягких кресла у окна, выходящего на черепичные крыши, мягкий свет, коллекция глиняных колокольчиков на подоконнике. Интересно, ее жизнь так же уютна и мила? Как же я ей расскажу про весь хаос, который творится в моей жизни? Начинает он с трудом, слова не идут. Ана терпеливо ждет.

После нескольких попыток изложить свою историю Косулин сдается:

– Ана, я не могу. У нас так мало времени, а я толком-то начать не могу.

– Что тебя привело ко мне, Саша? Выглядишь растерянным и взволнованным. Кажется, тебе сейчас непросто говорить.

– Да. Я запутался. Больше ничего в моей жизни не кажется мне понятным или надежным. Жена, которой я доверял, трахается с каким-то хреном из Одессы. Это такая пошлятина, мне стыдно про это говорить. На работе бардак, я давно не понимаю, что я там делаю, зачем работаю. Мне хочется сбежать, просто перестать во всем в этом быть. Это невыносимо. – Косулин сжимается в кресле, напряженно разглядывая свои руки.

– Ты перестал смотреть на меня, что с тобой сейчас?

– Мне кажется, что я ничего не могу изменить. Мне ужасно стыдно говорить тебе о своем бессилии. Злюсь, что мне вообще приходится об этом рассказывать. Женщине. Тебе. Все женщины… С ними так сложно. Они все чего-то хотят от меня. Жена – денег, дочь – решительных поступков, Агния – любви, Кукла – послушания…

– А чего, тебе кажется, жду от тебя я?

– Что я сам справлюсь со всеми сложностями. – Косулин выпалил это и замер.

Возникает небольшая пауза.

– Саша, я здесь для тебя. Мне будет жаль, если ты решишь справляться со всем в одиночку.

Косулин поднимает глаза на Ану. Она улыбается знакомой ему хитрой улыбкой, от которой у нее на одной щеке появляется ямочка. Косулин какое-то время с недоверием разглядывает ее, ее улыбку, глаза за тонкими стеклами очков. Потом не удерживается и сам начинает улыбаться в ответ.

Час пролетает быстро и легко, как бывает, когда хорошо и ты не один. Удивительно, но они говорили о детстве, о Венечке. Косулин неожиданно увидел свою жизнь как долгое путешествие с разными приключениями. Он уже много знал про дороги, про места, про себя. Много всего пережил. Ощущение течения жизни стало живым, и Косулин понял, что путь пройден лишь наполовину, что впереди много всего, что путешествие не закончено. Что он неплохо справляется и у него много возможностей. И если он не хочет что-то менять – то это не потому, что он слабохарактерный трус, а потому, что такова его воля и выбор.

Через час отдохнувший Саша Косулин был готов прервать свою паузу.

Жена вернулась

Киевский вокзал встретил Лиду невыносимо дорогими таксистами, вальяжно ожидающими своего счастья, и киоском с толстыми красными розами, завернутыми по сто одной штуке в белую оберточную бумагу. Лида гордо вспомнила о том, что в Одессе ее каждый день встречали такими букетами. А вот на вокзале никто не ждал. На утреннюю эсэмэску муж почему-то не ответил… Неопределенность тревожила. Новая любовь вскружила голову, но каникулы кончились. Дома ждала семья.

Вытащила тяжелый чемодан на перрон (в Одессе изрядно прибарахлилась). Телефон мужа упрямо не отвечал. После третьего звонка невидимая телефонная тетенька заговорила не по-русски. Лида зло тьфукнула и опасливо перезвонила. Тот же голос опять сказал Лиде про Косулина что-то важное и непонятное. По-чешски?

Подмерзающая Лида, решившая поразить Москву новыми туфельками в январе, сдалась наглому таксисту и за тысячу рэ доверила ему свой чемодан. Сначала она по привычке разозлилась на мужа: все-таки он идиот! Как он мог не встретить меня на вокзале! Неужели все понял?

Потирая ножки в теплом такси, звонила теперь уже дочери. Без ответа. Не выдержала и позвонила теще, у которой гостил Илюша. В последний момент сбросила звонок. Нет, сначала доехать домой.

Дом встретил тишиной и пустотой. Лида села на кухне, заварила чаю и ужаснулась от того, что все идет не по сценарию, многократно прокрученному в голове: она приезжает, рассказывает, как устала от недельного корпоратива, как провинциальны люди в Одессе, как все напивались и как она скучала, но ехать надо было обязательно, и скоро опять придется. Начальник очень просил.