Про тех, кто в пути

- Господи, - сказал я и снова зажмурился…
…- Мелодии цветов, потерянных в начале…
Я помню эти ноты, похожие на сны.
Скажу вам, как Любовь с Бродягой обвенчалась,
Связали их дороги, хрустальные мосты.
«Прекрасная Любовь, нам праздновать не время!
Багровые закаты пылают над рекой!
Идём скорей туда, где ложь пустила семя
И нашим миром правит уродливой рукой!
Прекрасная Любовь, там ждут тебя живые!
Так дай себя увидеть тем, кого ведут на смерть!
Там по уши в грязи, но всё же не слепые -
Дай разум и свободу, дай чувствам не истлеть!»…
Прекрасная Любовь влетела птицей в город -
И плакал, видя чудо, очнувшийся народ!
Трон Зла не устоял - бежал разбитый ворог,
Да жаль: погиб Бродяга у городских ворот…

Шевчук пристукнул по гитаре и повторил негромко:

Трон Зла не устоял - бежал разбитый ворог,
Да жаль: погиб Бродяга у городских ворот…

Мы пили чай из одной кружки. Я обжигался, недоверчиво крутил головой, время от времени ловя себя на том, что начинаю совершенно дурацки улыбаться.

- А мы тут, как обычно, мини-фестиваль бардовской песни проводили, - сказал Шевчук. - Глядим - кто-то валяется. Подошли - а это ты. Ну, мы тогда не знали, что это ты… - он усмехнулся.

- Я, - довольно глупо кивнул я. - Вот только, кажется, я опять заблудился. А мне поскорей надо…

- Что такое «поскорей» здесь? - философски спросил Высоцкий. И ударил по струнам:

Темнота впереди: подожди!
Там стеною закаты багровые,
Встречный ветер, косые дожди
И дороги - дороги неровные!
Там чужие слова,
Там дурная молва,
Там ненужные встречи случаются,
Там сгорела, пожухла трава
И следы не читаются - в темноте!

Там проверка на прочность - бои,

И туманы, и ветры с прибоями!
Сердце путает ритмы свои
И стучит с перебоями…
Там чужие слова,
Там дурная молва,
Там ненужные встречи случаются,
Там сгорела, пожухла трава
И следы не читаются - в темноте!

Там и звуки и краски - не те,

Только мне выбирать не приходится.
Очень нужен я там - в темноте…
Ничего - распогодится!!!
Там чужие слова,
Там дурная молва,
Там ненужные встречи случаются,
Там сгорела, пожухла трава
И следы не читаются - в темноте!

- Держи! - он протянул мне гитару. - Подаришь этому своему приятелю.

- Тону, - задумчиво сказал я, принимая гитару. И коснулся струн - просто так, низачем. Я же не умел играть.

Но этого оказалось достаточно.

Часть 4. Крылья над аэродромом

1

Я себе не раз представлял, странствуя, как мои друзья сражаются там, в ангаре, бьются из последних сил… А они - пили чай. И это было до такой степени неожиданно, что я даже обиделся.

Больше того, в первые секунды они вообще на меня внимания не обратили: я почему-то вывалился на лестницу, уводившую к верхней галерее, уже держащийся руками за перила - и тоже в первую секунду не поверил своим глазам.

А ещё я понял, что медальона на мне больше нет.

Первым что-то почуял Колька - он вскинул голову, увидел меня, растерянно озирающегося, и буквально завизжал:

- Жжжжженьньньнка-а!!!

Они ломанулись на лестницу. Я прыгнул им навстречу и заорал:

- Чай пьёте, сволочи?!

В следующую минуту никто ничего не говорил - все старались сделать мне как можно больнее, кто-то даже ущипнул, а Лидка поцеловала. По-настоящему. И на этом торжественная часть закончилась.

- Мы тебя уже полсуток ждём, - проворчал Петька. - Гитара-то откуда?

- А, да! - я снял её со спины и передал Тону: - Держи. Это тебе от Высоцкого. Без балды… - и, игнорируя его изумление, спросил: - А что снаружи?

- Да ничего, - пожала плечами Лидка. - Как ты ушёл - как отрезало. Ни ветерка, погода отличная… А ты что, так быстро управился? Или… - она прикусила губу. - Что, ничего не вышло?