Про железнодорожные войска

И вот, оттоптав положенные полгода и чему-то научившись, солдатики с трепетом ожидали распределения. Распределение состояло в рассылке по городам и весям. Городам, правда, реже.

В роте, с грустным приколом певали песню-переделку

"Тихо в лесу —
Только не спит кабан
Знает кабан, что ему на БАМ,
Вот и не спит кабан"

Самое интересное, что был у нас Боря Кабанов, и поехал он именно на БАМ. Видимо, в штабе тоже певали эту песенку. Кто не знает, что такое БАМ, расскажу особо после. Кто постарше знает — "Байкало-Амурская магистраль". Взглянув на карту, понять можно многое. Не так далеко и край Колымский…

В общем, попали мы хоть и не на БАМ, но тоже не в Крым — хоть в Сибирь, но в западную, хоть в батальон, да на окраине города.

Пришло нас туда аж с десяток — я, тот самый К., еще один сержант с украинской фамилией, чечен молодой и горячий, с которым мы успели в поезде скорефанится — из под колес вагона его вытащил, и несколько веселых грузин.

Ну чечен — к чеченам, грузины — к грузинам, а нам куда? Вот сидим мы пригорюнившись, в подвале-штабе, на мешках своих, а вокруг, в тапочках, бродят борзые азерботы, чечены и других разных национальностей, которых мне и не выговорить даже. И базарят по своему — толкинист бы сказал, что на языке мордора, сплошь взрывные гласные, как грачи каркают — похоже, сил нет.

В первую же ночь, часа эдак в три, делается первая попытка "задрочить". То есть вновь прибывший, несмотря на свои лычки, поднимается с приказом подшить, постирать или еще чего сделать очередному борзому.

Послав и получив по этому поводу разбитую губу, отправляюсь спать. Драться в такой ситуации бесполезно — нужно просто молчать и ничего не делать. Найдут другого. Подчинившись же в первый раз, обрекаешь себя на каторгу. Кстати, ночной подъем весьма страшен психологически — поднятый стремится только поспать, мелко дрожит всем телом, и не способен сопротивляться. То есть если бы человек и мог бы дать отпор днем — здесь его не последует.

К., к сожалению, решил обойтись без конфликтов. То есть подшил воротничек борзому, и пошел спать, думая, что этим все и кончится. Ага.

С утра ему торжественно была вручена швабра, вернее, ее суррогат из двух неоструганных дощечек с намотанной на нее мазутной ветошью. Положение можно было спасти — однако он принялся драить пол, простите, размазывать толстый, в палец толщиной, жировой слой. То есть теперь, при всей роте, торжественно провозгласил себя задроченным.

Ну ладно, жизнь не стоит на месте, так прошла неделя, и наконец, дали К. собственный экскаватор. Экскаватор достался замечательный — чудо техники годов недавних, но мыслей древних. Назывался он ЭО-10011. В общем, большая будка на гусеницах, которые, ежели повезет, разгоняют машину аж до двух километров в час. Так как ходит он медленно, то обычно машинист прикручивает ручку проволокой, и идет по своим делам — можно и по дамам местным пройти, пока доползет. Правда, иногда бывают и казусы — при попытке влезть на гору срывает стопор, и, вместо того, что бы ползти перед, начинает бешено вращаться поворотная платформа — то есть стоит на месте и жутко крутит стрелой. Не подойти!!! И так, пока не кончится соляр в баке! Цирк, да и только!

Дык вот, допустили, значит, К. к сколупатору — а он его и полюбил, как женьщину. Сказали ему — грузи КрАЗы балластом. Ну — он и грузит. Балластом.

А дело, надобно сказать, было зимою. И морозы стояли крепкие — градусов до сорока. Пищу наш К. принимал так:

На станцию приезжала ПМ-ка (передвижная мастерская), в которой кормили. Ну там стол, термосы с чаем или компотом с мясом(червячки плавают), кашей и неким подобием супа. Войны в нее забирались, ели из местных тарелок, и сваливали. Тарелок на всех не хватало, ели по очереди — естественно, кто их мыть будет?

Наш же К. заимел где то мелкий тазик, заливал в него суп, кашу, и сверху прибавлял чаю. Что бы как-то добиться хотя бы внешнего вида, этта все перемешивалось. Затем он выскакивал на мороз и мчался к своему железному другу. Бежать было метров триста, а посему гастрономическое недоразумение покрывалось тонкой коркой льда, и приходилось его отогревать на двигателе — но К. был доволен. И то — пища богов, когда другой вокруг нет.

Я и сам, помнится, подобрав зимой на рельсах промороженное большое яблоко, с аппетитом его слопал. Кстати, весьма рекомендую.

Спал К. так. У двигателя, на железном полу был расстелен тюфячок, еще по весне добрым дембелем набитый какой-то ветошью вперемешку с соломою. На нем он и спал. Надобно сказать, что дизельные двигатели прошлых эпох постоянно источают из себя мазуту во всех ее проявлениях и направлениях, а она имела свойство подтекать на К. во время сна. Расходный топливный бак располагался под потолком, что тоже не способствовало дезодорированию весьма интимного ложа К. До весны двигатель на машине не глушился, так что видимо, было тепло спать — правда, несколько шумно. Пердит движет, гремят цепи, воет гидротрансформатор — дантов ад в мниатюре.