Про железнодорожные войска

Часов в пять начинает темнеть. Самое опасное время. Все время взад-вперед ходит мастодонт-бульдозер. Бывает, вместе с балластом сползает под него и боец. Спасенных не бывает.

Вид давленных кишков меня весьма отрезвляет — стараюсь перед проходом бульдозера прицепится к борту думпкара — жить все таки хочется.

Офицер по технике безопасности кричит, чтобы держались крепче — за каждый труп с него снимут процент зарплаты и придется дольше ждать следующего звания.

23 часа. Работа окончена. Едем домой. Победившей в соссоревновании бригаде замученные офицеры покупают торт. Все живы. В глазах асбест. Завтра весь день из под век он будет лезть наружу, и глаза будут набрякшие, как будто мы всю ночь пьянствовали. Рожи, волосы, форма — все мышино-серого цвета. Асбест влазит между волокнами ткани и плохо выбивается. А ведь в германии даже при съёме старых крыш из шифера рабочие работают в респираторах.

Час ночи. Часть бойцов уже спит. Дежурный по части "радует" нас вестью — завтра снова вертушка.

Картинка шестая. "Зеленые негры"

Дело было под самый дембель, когда, собственно, приказ был уже зачитан, табуретки разбиты о задницы гусей, а наш призыв уже торжественно переведен в "киржаки". Киржаки носили плоские кокарды и бляхи, а постоянное тоскливое ожидание возвращение в дом родной заставляло забыть о большинстве санитарных норм, кроме гастрономической. "Одним словом, дембель должен быть толстым, грязным и вонючим". (с) не мой.

В то время, а был уже апрель, зам по тылу опрашивал роту на момент моего присутствия не иначе как "А где гражданин Ибикус?". В общем, времечко то было еще.

Мехбат находился в трехэтажном здании — на первом была столовая, на втором и третьем — роты, а в подвале — штаб, ибо его делать было больше просто негде.

Со столовой в штаб рекой текли нечистоты, и, бывало, без сапог было не пройти. С нечистотами боролся, как умел, верный ефрейтор Г., вечный дежурный по штабу и сантехник и ассенизатор по совместительству. Паек, впрочем, он получал один.

Так как зимой помещение едва протапливалось, а грунтовые воды бывали весьма высоко, то с потолка постоянно капало, на стенах висела толстым слоем серая плесень с зелеными цветами, в пол был завсегда сыроват. Прикасаться же к любой бумаге было просто противно. Тараканы в штабе не жили принципиально, зато в теплые летние месяцы в невероятном количестве размножались мокруши, до сантиметра в длину. Когда их давишь сапогом, они аппетитно чмокают, разбрасывая белесую слизь по загаженному полу. Прикольно было, капнув на зверя оружейным маслом, наблюдать за агонией — масло закупоривало скотине дыхальца.

Дык вот, в конце апреля, зайдя от безделья в штаб, обратил внимание на неровные скребущие звуки. Пойдя на звук, открыл дверь в одну из самых сырых и грязных комнат. Картина меня попросту изумила.

В общем, решили вожди сделать новый пол взамен сожранного грибком. Предложение накормить грибка новым деревянным полом, чтобы подавился, было с негодованием отвергнуто — прежний пол не простоял и двух лет. А посему засыпали подложку мраморной крошкой и залили ее цветным цементом — но иронии судьбы он оказался нежно — зеленого цвета, оттенка несозревшей блевотины.

Следующая в технологическом цикле операция — шлифовка пола. Делается она шлиф-машиной, но поскольку ее в батальоне и конь не валялся, решили подключить к этому делу личный состав, разумеется, из вновь прибывших, из малой учебки.

Картина маслом. Адын войн льет на пол воду из ведра. Другой, обложившись тряпками, эту воду собирает в другие ведра. Как мне тогда показалось, для экономии времени они потом этими ведрами просто менялись.

И штук пять войнов-железнодорожников вяло таскают по бетону огромные, килограммов на 30–40, шлифовальные круги — настоящие мельничные жернова, которые, как известно, являются неизменным атрибутом потустороннего мира. Хотя вообще-то непонятно, кто кого таскает — войны были явно сверхлегкого веса, по крайней мере, сравнимого с кругами. Естественно, все этта при форме номер ноль — трусы в скатку.

А температура в том помещении, надобно сказать, была градусов 10–13.

И вот привидения, с ног до головы в бледно-зеленой субстанции — брызги то все равно летят, с дрожащими конечностями, скребут и скребут пол в большой темной комнате огромадными шлифовальными кругами. Слова "монстр" мы тогда не знали, а определение "мутанты" — весьма подошло. Ну чисто негры на плантациях, только цвет понежней. Движения вялые, всякая попытка согреться вянет в борьбе с могучим временем — от подъема до отбоя.

Кто не знает, что такое тоска зеленая — так вот, оно "самое то" и есть.

И еще два года так. Поскребка та длилась дня три, не меньше — и слава богу, что никто из зелененьких кони тогда не двинул — а то бы поселилось бы в штабе привидение, пугающее дежурных по ночам скрежетом мельничного жернова.

Впрочем, ночных привидений и так в штабе хватало — но этта уже совсем другая история…

Картинка седьмая. "О том, как читают приказ" (Классика)