Про звезду

Я, как был в костюме Адама, пошёл дверь открывать. Влетает колобок такой, ростом мне по хм… Низковатый, словом. Шляпа серая, пальто серое, очки запотели. А сзади на лестничной площадке полдюжины гэбистов мается. Они-то обученные уже, знают, как ко мне без приглашения заходить.

Я с карлика шляпу щелчком сбил – аж зажмурился, такая у него лысина блестящая. Говорю:

– Ты чьих будешь, мелкий? Невоспитанный такой, а? Вламываешься ни свет ни заря, в помещении головной убор не снимаешь.

Он побагровел весь, морду круглую плаксиво скорчил, лепечет:

– Я… Я…

– Головка ты, – говорю.

Ну, и срифмовал. Не удержался, конечно.

Ребята-гэбешники аж порозовели, уши заткнули револьверами. А колобок возражает:

– Не. Я – Берия.

– А я – нет, – говорю, – и чего теперь?

Ну, Лаврентий Палыч своих чичисбеев прогнал, дверь прикрыл и говорит:

– У тебя совесть есть, капитан? Лучших балеринок увёз, да ещё и двух. А мне чего теперь делать?

– Во-первых, жадничать нехорошо. У тебя весь остальной Большой Театр остался, да МХАТ, да Ансамбль Красной Армии. А, во-вторых, я – майор, а не капитан. Мне вчера звание сам товарищ Сталин присвоил. За то, что когда Гитлера поджигали, у меня одного спички нашлись.

Берия, пыхтя, фигу сложил и мне показывает:

– А вот! Сняли с тебя звание, за неуважение к заместителю Председателя Правительства, то есть ко мне. Девочки! Одевайтесь, и поехали, внизу машина ждёт. Я вас примами сделаю!

А лапушки мои с кровати отвечают:

– Да лучше самокрутками в кордебалете всю жизнь, чем примами с таким, как ты, гунявым.

Палыч от растерянности очки запотевшие снял, платочком протёр, обратно на нос водрузил. Взглядом упёрся в… кхм… Невысоко, словом. Ещё больше расстроился.

Ну, я человек добрый. Говорю:

– Забирай девчонок. Я себе ещё нарою, делов-то. Только ты мне звание верни, лады? А то я уж и звёздочки обмыл.

Берия в платочек, колючей проволокой вышитый, высморкался. И говорит:

– Нет уж, друг ситный. Прощение заслужить надо. Вот поезжай в Америку, пошпионь там. Принесёшь пользу Родине – тогда и посмотрим.

Ну, нищему собраться – только подпоясаться.

Только сначала, конечно, брюки надо надеть.

* * *

Я, если честно, в эти Штаты не очень спешил, ну их в баню. В Париже погулял. Потом в Лондоне оторвался. Паренька там одного встретил – не поверите, нормальный с виду, а водку с мартини мешает, долболоб. Говорю:

– Ты если хочешь, чтобы башку разорвало, лучше с пивом мешай.

Бритиш попробовал – унесло его сразу.

Потом в этом же пабе одного очкарика научил в шашки играть. Азартный оказался, зараза! Уж и всю получку просадил – толстую пачку фунтов, а всё неймётся.

– Извольте, сэр, – говорит, – дать мне возможность отыграться.

– Ну ты, за базаром-то следи, за «сэра» могу и лоб проломить. Я – простой советский разведчик. Чего ставишь?

Он из портфеля достаёт груду исписанных бумаг:

– Вот, главный секрет англосаксонской нации – ядерное оружие.

– Харе врать, ядрёное оружие есть одно – Катюша. Как сиськи вывалит, как подмигнёт – никакая крепость не устоит!

Ботаник нахмурился, подтянулся и заявляет:

– Я – знаменитый физик Фукс. Это хорошая ставка, я вас уверяю.

В общем, профукал этот Фукс и последнюю партию. Портфель с бумагами мне таскать было влом, больно тяжёлый. Зашёл я в наше посольство, отдал резиденту.

– Отправьте в Москву, может, и сгодиться на что.

А сам – на пароход до Нью-Йорка.

* * *

В Америке той, конечно, клёво. Ни бараков, ни развалин – войны-то и не видели. Я в гостиницу шмотки закинул, сам решил прошвырнуться. Ну, и в тёмном переулке на каких-то чернявых нарвался – вылитые армяне, но по нашему ни бельмеса и в шляпах здоровенных – что колесо от студебекера. Говорю им:

– Вы кончайте трещать «сеньоро, сеньоро, пабло эскобаро». И ножики попрячьте, а то огорчу.

Не послушались, полезли толпой. Ну, я их раскидал. Там ещё мешок валялся – забрал, как боевой трофей.

В номер зашёл, мешок открыл: порошок какой-то. Разозлился, конечно. Решил хоть как-то приспособить – зубы там почистить порошком, носки постирать.

Очнулся – на дворе шестьдесят первый год, а я сам в кожаном кресле сижу. В шёлковой рубахе, золотая цепура на шее, весь в наколках. И негры какие-то меня «боссом» называют.

– Я вам, расово угнетённые, не «босс», а старший друг, товарищ и брат. Если хотите мне угодить – лучше «Капитал» Маркса почитайте. А куклуксклановцев не бойтесь, они сами боятся – вот в саваны заранее и заворачиваются.

Угольки озадачились, а я пошёл горло промочить. В бар захожу – мне там почёт и уважение, сам хозяин на цырлах подбежал, козырное место освободил, прогнал какого-то пацанчика с зачёсом и в блестящем пиджаке. Говорит ему:

– Иди, Элвис, лучше на сцену, спой что-нибудь нашему гостю из-за железного занавеса.

Тут какая-то фифа белобрысая подскакивает, прыг мне на коленки:

– О, я так соскучилась, май дарлинг!

Я, честно скажу, растерялся. Хотя девка клёвая, конечно, ладненькая. Спрашиваю:

– А ты кто, детка?

– Ну как же? – губки надула, – я твоя крошка Мэрилин. А ты – мой Аполлон Бельведерский.