Проба на излом

– Бросить палку молодухе – желание престарелого мужчины? – Иван Иванович усмехнулся, потрепал по щеке. – В чем Спецкомитет всегда проигрывал Братскгэсстрою, так это в упрямстве. В упрямстве работы с так называемой человеческой природой. Ты в курсе – откуда есть и пошел ваш Спецкомитет? У истоков стоял сам Лаврентий Палыч, представляете?

– Знаю, – рука у него теплая. По ней словно бежали слабые токи, гальванизируя неведомые мне доселе поджилки. Которые приятно вибрировали. – В книжках написано. Атомный проект.

– Да. Сначала расщепляли атом, ковали ядерный щит. Потом расщепляли человечество, изучали детей патронажа. Работали на разрушение, как ни крути. И только мы изначально создавались для созидания и освоения. Только представь: высота бетонной плотины – сто двадцать пять метров, длина – полтора километра, плюс левобережная и правобережная земляные плотины, одна – семьсот метров, другая – два километра. Здесь, – он повел рукой, – двадцать агрегатов по двести двадцать пять тысяч киловатт! Выдаем на-гора четыре с половиной миллиона киловатт, а это в год почти двадцать пять миллиардов. Никто в мире не производит столько электроэнергии. А еще море… да, море – сто семьдесят миллиардов кубов воды. Рухнет плотина, рухнет мир. Так?

Сопротивление бесполезно. Ибо там, где электричество, там и сопротивление. Закон Ома.

Экскурсия

– Двадцать водоводов, – показал Иван Иванович. – Двадцать турбин, которые принимают на лопасти чудовищное давление реки. Такое мы сотворили с Ангарой, представляешь? Преобразовали ее бешенство в чистое электричество. А полученным электричеством преобразовали все вокруг. У природы нет цели. Цель ей ставит человек. У природы есть эволюция, но кто сказал, что нельзя поставить цель эволюции? Создайте мощную организацию или возьмите существующую. Подберите кадры. Обеспечьте лимитами и резервами. Определите задачи и сроки. И вот уже не только Ангара перекрыта, но и сама эволюция. Принципиальной разницы нет. Как считаешь, тезка?

Сзади лязгнула дверь:

– Иван Иванович, вы не могли бы…

– Говори, тут все свои, – он подмигнул.

– Докладывают, что объект приближается. Расчетное время прибытия – тринадцать сорок три.

– Ну, время еще есть. Все готово к принятию дорого гостя?

– Готово, Иван Иванович. Турбины переведены на установочную мощность. Сейчас дадим пиковую нагрузку, – невидимый мне собеседник хохотнул.

– Что Гиндин?

– Подтверждает, Иван Иванович.

– Добро, – Иван Иванович повернулся, и только теперь стало понятно, кого же он напоминает – медведя! Могучего медведя, который из последних сил прикидывается человеком. Но вот сейчас он дернет огромной башкой, шевельнет плечами, и костюм затрещит, расползется, давая свободу медвежьему телу.

– Что смотришь, тезка? – Иван Иванович закурил новую сигарету. – Иль мысля какая в голову втемяшилась? Поделись, пока время есть.

– Что вы такое? – горло пересыхает. Приходится несколько раз сглотнуть.

Иван Иванович расхохотался – оглушительно. С подвыванием, рыканьем, будто и впрямь дикий зверь решил до конца исполнить роль человека. Протянул лапу, потрепал по плечу.

– Спроси: что есть истина, – сказал Иван Иванович. – Хотя откуда вам знать вечно неправильные вопросы? В школе такого не проходят, с религиозной пропагандой борются. А что ты такое? Хоть это знаешь?

– Дитя патронажа, – шепотом. И громче: – Дитя патронажа. Сотрудник Спецкомитета. Офицер связи…

– Офицер, – хмыкнул Иван Иванович. – Сопля на палочке. У вас там в Спецкомитете совсем с ума сошли, либо забыли с кем дело имеют. Спецкомитеты формируются и упраздняются, а Братскгэсстрой как был, так и будет. Хозяин всея Сибири. Без нашего дозволения и медведь в берлогу не ляжет. А с нашего произволения и река в обратную сторону потечет. Вот так-то. Пойдем, покажу кое-что.

Он крепко берет Иванну за плечо, будто опасается, что ослушается, и подталкивает дальше по балкону, туда, где решетка лифта. Морщась от боли, Иванна втискивается в узенькую кабину, освобождая место Иван Ивановичу. Кажется он стал еще больше, массивнее, и даже ступает медленнее, осторожно перенося вес тела с ноги на ногу. Вблизи сквозь сильный аромат «Шипра» пробивается тяжелый, звериный дух. Хочется забиться глубже в угол, только не касаться Ивана Ивановича.

Кабина двинулась вверх, натужно кряхтя.

Управление

Единственное украшение – «Утро в сосновом лесу» в богатой золоченой раме. Наверное, подлинник…

Большую часть зала управления занимали огромные шкафы вычислительных машин, за пультами сидели люди в белых халатах, нажимали клавиши и меняли пачки перфокарт, стрекотали АЦПУ, выпуская длинные ленты бумаги.

– Иван Иванович, – подскочил озабоченный человек в развевающемся халате с распущенным рулоном распечатки в руках, – Иван Иванович, тут такое…

– Не сейчас, Кондратий Петрович, потом разберемся, – Иван Иванович отодвинул человека и прошел дальше, туда, где перед панорамой окон располагался массивный стол. – Не отставай, стрекозиха, – кинул он Иванне, которой показалось, что прежде, чем скрыться за шкафами, Кондратий Петрович по-свойски ей подмигнул.