Читаем Пробки на Солнце полностью

«Спокойной ночи. «Классный» вечер»,

«Люблю тебя, ты – моё «чудо».


«Нет?». Нет. «Ну, а, тогда – на кой?»,

«Зачем всем этим заниматься?».

«Повысить статус» – чтобы свой?»,

«Так – в «мотыльки» проще «податься»!».

(05.04.2018 10:44)

Меж линий

Душа – что меж: «продольных линий»,

«Продольных линий», букв и строк.

И – с «двух сторон» её «прикрыли»,

Мешая сделать, просто – вдох.


Хотя б – один; неужто – много?

Кто бы из нас – столько просил.

Дышит на «ладан», просит Бога,

Чтобы, хоть – он «освободил».


И – он ей сделал «одолжение»,

И – на «уступки» к ней «пошёл».

И – встречное дал «предложение»,

Но: тет-а-тет и под «шумок».


Никто не знал – о чём «шептались»,

При Свете: Лун и «ярких» звёзд.

В «дебаты» друг с другом «вступали»,

Но утра Свет: «развёл», «разнёс».


Пошла «молва» – и: сплетни, слухи,

Хотели знать, только – одно.

Её «берёт», ведь – каждый в «руки»,

Всё – «нараспашку»: как – оно?


Как: мой «дневник» и «томик душ,

По Гоголю, конечно – «мёртвых».

«Боялась» под «холодный душ»,

И – фруктов/овощей их «чёрствых».


Но «обошлось» – и…как-то легче,

«Свободней», «глубже»: ей дышать.

«Раскрылись», как-то враз – и «плечи»,

Лопаткам «форму поменять».


На пару с лёгкими – и шире,

«Раскрылись» – дали мне дышать.

А за спиной «раскрылись крылья»,

Для ветра; только – не «летать».


Чтоб «раскрывались», лишь – при «встречном»,

Умиротворение, покой.

С «защитой» – при «нечеловечном»,

Ни разу не «давали сбой».


Не знаю – кто в это поверит,

Но – кажется: всё дело в «полке».

«Поговорил», ведь – Бог-то с нею,

«Теснили» её «книжек корки».

(06.04.2018 10:46)

Злой рок

Давай – представим: всё нормально,

Что – было: было; и – прошло.

И – не было тех ссор фатальных,

А то, что было – враз ушло.


Мы – незлопамятны: прощаем,

Не будем больше возвращаться.

Ведь – обе с тобой, просто, знаем,

Что, только, так – сможем общаться.


Не помнишь ты – не помню я,

А, что, вот, собственно – и было?

Мы: «одно целое», «семья»,

Удачно, ведь – «тему закрыла».


Без лишних: фраз и выяснений,

К чему: «война», этот «бойкот»?

Давай – с тобой без обвинений,

А, там, уже – ну: как пойдёт.


«Загадывать» же мы не будем,

Всё «сложится» у нас – как надо.

Плевать – что «эпизод» был «труден»,

Зато – «финал»! Это – «отрадно».


Опять – мы сделали: как ты же,

А я «настроилась» же – да.

«Сжечь» подчистую все «мосты» же,

Даже – расстроила себя.


Не от того – что: не «спалила»,

А от того – что: «повелась».

Не спорю – «круто»: что – забыла,

Но ты же – «непростая масть».


Ты, ведь, опять – всё «умолчала»,

И – «скрипнул» в пальце, вновь, «курок».

Ты ждёшь «повесить» – чтоб «мочало»,

Как жду, опять – я этот «рок».

(06.04.2018 10:53)

Неслучайно

Порой – не знаю: что – пишу,

Я знаю, лишь – «задумку».

«Фразу в заметках» запишу,

Под ночь, уже – «придумка».


Могу писать один я стих,

Но «разойтись», вдруг – в мыслях.

И – «подвести» один «пунктир»,

«Теряться», потом – в «числах».


Количестве «печатных строк»,

Могу не знать «концовку».

А, потом – взять всё это в толк,

«Сгруппировать» всё – «ёмко».


Пишу, сначала – об «одном»,

В «конце», уже – «другое».

Потом – пишу, уже, о «том»,

И – вот, стихов, уж, «двое».


Могу не знать «основу» – вовсе,

«Придёт»: «конец» иль строчка.

В: рассказе, музыке, сне, в общем…

«Бессонная», вновь – «ночка».


И – грех, ведь, жаловаться: «круто»,

Могу я мысли в стих «сложить».

Спать и не спать: «путаясь в сутках»,

Дано – да; так, тому – и быть.


Я «максимально выжимаюсь»,

И – среди ночи, вновь, пишу.

Боюсь – что утром: просыпаюсь,

И – мысли этой не «найду».


Может – и стих прийти, прям, «целым»,

И – я не в силах записать.

«Включаю диктофон» – «напела»,

Ложусь – и мысль, вновь: «опять».


Сплю я по часу-три – хватает,

И – больше я не засыпаю.

«Себя фигнёю она «мает»,

А о другом – и не мечтаю.


Ради благого дела – в «топку»,

И: безвозмездно, непечально.

Листов, уже – набралась «стопка»,

И – все стихи, там, «неслучайно».

(07.04.2018 22:18)

Амброзивная сторона

«Ты – «мягкотелая»; и – «губкой»?»,

«Проще, уже – «желейкой» стать».

«Тут – «раскатала», значит, «губки»,

«Вот – ручка: сможешь «замотать»?».


«Или – помочь? Раньше «справлялась»?»,

«Отлично, значит – не в «первой».

«На «океана дно спускалась»?»,

«Спускала» – только, дорогой.


Какая «шутка» – посмеялись?

Теперь, серьёзно – и о «деле».

Вы знатно, тут – «поизмывались»,

Но я б хотела «губки тело».


Без разницы – какого: «цвета»,

«Размера», «формы»; и – «полоски».

Вот – будет кто-то «оклеветан»,

А я, так – раз: «подотру слёзки».


«Впитаю» эту: «мерзость» мира,

Всю «серость»: «чёрно-белый фон».

Уйду подальше – выжму: стиран,

«Кого ты «вылечишь» – а? «Гном»?».


«Все – кто пытались: не справлялись»,

«С чего решила, что, вдруг – ты?».

Они: «смывались», «умывались»,

А я смогу – и будет «стыд».


«Сотрёшься», «выжмешься», «засохнешь»,

«И – чего хуже: «отсыреешь».

«И – будут ждать «мусоровозы»,

«До «океана» не «доедешь».


«Ты – «губка»; хуже, уже – нету»,

«Другой» бы был – куда не шло».

«Давай – «оставим» в «детстве бреда»,

«Чтобы, хоть – дальше не «зашло».


«Ты в Жизни: «рохля» и «ранима»,

И – «губка», так, «устроена».

«Минус на минус» – и «клин клином»?»,

Есть «амброзивна сторона».

(07.04.2018 22:19)

Двойное дно

Люблю слушать подобны «перлы»:

Перейти на страницу:

Похожие книги

10 гениев бизнеса
10 гениев бизнеса

Люди, о которых вы прочтете в этой книге, по-разному относились к своему богатству. Одни считали приумножение своих активов чрезвычайно важным, другие, наоборот, рассматривали свои, да и чужие деньги лишь как средство для достижения иных целей. Но общим для них является то, что их имена в той или иной степени становились знаковыми. Так, например, имена Альфреда Нобеля и Павла Третьякова – это символы культурных достижений человечества (Нобелевская премия и Третьяковская галерея). Конрад Хилтон и Генри Форд дали свои имена знаменитым торговым маркам – отельной и автомобильной. Биографии именно таких людей-символов, с их особым отношением к деньгам, власти, прибыли и вообще отношением к жизни мы и постарались включить в эту книгу.

А. Ходоренко

Карьера, кадры / Биографии и Мемуары / О бизнесе популярно / Документальное / Финансы и бизнес
Адмирал Ее Величества России
Адмирал Ее Величества России

Что есть величие – закономерность или случайность? Вряд ли на этот вопрос можно ответить однозначно. Но разве большинство великих судеб делает не случайный поворот? Какая-нибудь ничего не значащая встреча, мимолетная удача, без которой великий путь так бы и остался просто биографией.И все же есть судьбы, которым путь к величию, кажется, предначертан с рождения. Павел Степанович Нахимов (1802—1855) – из их числа. Конечно, у него были учителя, был великий М. П. Лазарев, под началом которого Нахимов сначала отправился в кругосветное плавание, а затем геройски сражался в битве при Наварине.Но Нахимов шел к своей славе, невзирая на подарки судьбы и ее удары. Например, когда тот же Лазарев охладел к нему и настоял на назначении на пост начальника штаба (а фактически – командующего) Черноморского флота другого, пусть и не менее достойного кандидата – Корнилова. Тогда Нахимов не просто стоически воспринял эту ситуацию, но до последней своей минуты хранил искреннее уважение к памяти Лазарева и Корнилова.Крымская война 1853—1856 гг. была последней «благородной» войной в истории человечества, «войной джентльменов». Во-первых, потому, что враги хоть и оставались врагами, но уважали друг друга. А во-вторых – это была война «идеальных» командиров. Иерархия, звания, прошлые заслуги – все это ничего не значило для Нахимова, когда речь о шла о деле. А делом всей жизни адмирала была защита Отечества…От юности, учебы в Морском корпусе, первых плаваний – до гениальной победы при Синопе и героической обороны Севастополя: о большом пути великого флотоводца рассказывают уникальные документы самого П. С. Нахимова. Дополняют их мемуары соратников Павла Степановича, воспоминания современников знаменитого российского адмирала, фрагменты трудов классиков военной истории – Е. В. Тарле, А. М. Зайончковского, М. И. Богдановича, А. А. Керсновского.Нахимов был фаталистом. Он всегда знал, что придет его время. Что, даже если понадобится сражаться с превосходящим флотом противника,– он будет сражаться и победит. Знал, что именно он должен защищать Севастополь, руководить его обороной, даже не имея поначалу соответствующих на то полномочий. А когда погиб Корнилов и положение Севастополя становилось все более тяжелым, «окружающие Нахимова стали замечать в нем твердое, безмолвное решение, смысл которого был им понятен. С каждым месяцем им становилось все яснее, что этот человек не может и не хочет пережить Севастополь».Так и вышло… В этом – высшая форма величия полководца, которую невозможно изъяснить… Перед ней можно только преклоняться…Электронная публикация материалов жизни и деятельности П. С. Нахимова включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного документального материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие полководцы» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями; текст сопровождают сотни иллюстраций из российских и зарубежных периодических изданий описываемого времени, с многими из которых современный читатель познакомится впервые. Прекрасная печать, оригинальное оформление, лучшая офсетная бумага – все это делает книги подарочной серии «Великие полководцы» лучшим подарком мужчине на все случаи жизни.

Павел Степанович Нахимов

Биографии и Мемуары / Военное дело / Военная история / История / Военное дело: прочее / Образование и наука
Третий звонок
Третий звонок

В этой книге Михаил Козаков рассказывает о крутом повороте судьбы – своем переезде в Тель-Авив, о работе и жизни там, о возвращении в Россию…Израиль подарил незабываемый творческий опыт – играть на сцене и ставить спектакли на иврите. Там же актер преподавал в театральной студии Нисона Натива, создал «Русскую антрепризу Михаила Козакова» и, конечно, вел дневники.«Работа – это лекарство от всех бед. Я отдыхать не очень умею, не знаю, как это делается, но я сам выбрал себе такой путь». Когда он вернулся на родину, сбылись мечты сыграть шекспировских Шейлока и Лира, снять новые телефильмы, поставить театральные и музыкально-поэтические спектакли.Книга «Третий звонок» не подведение итогов: «После третьего звонка для меня начинается момент истины: я выхожу на сцену…»В 2011 году Михаила Козакова не стало. Но его размышления и воспоминания всегда будут жить на страницах автобиографической книги.

Карина Саркисьянц , Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Театр / Психология / Образование и наука / Документальное