Однажды я был гостем в зеркальном дворце. Он был сделан только из зеркал. Это было ужасно жить в нем было так трудно — но, возможно, я был единственным, кто насладился этим. Раджа, которому принадлежал этот дворец, был удивлен. Он сказал мне: «Когда бы я ни приводил туда гостя, через несколько часов он говорит: «Пожалуйста, поместите меня куда-нибудь еще, это уж слишком». Видеть повсюду столько таких же, как вы людей… и они делают то же самое, что и вы. Если вы смеетесь, все они смеются, если вы плачете, все они плачут, если вы обнимаете девушку, все они обнимают… Это так ужасно. Вы чувствуете, что вы просто зеркало и ничто иное, и все зеркала кажутся лучше, чем вы сами!»
Я сказал радже: «Я не хочу ничего менять. Па самом деле, если вы хотите продать этот дворец, я готов купить его и сделать в нем медитационный центр. Это будет весело. Люди будут сидеть и смотреть на самих себя во всех направлениях — везде тысячи миниатюр их самих.
Они могут сойти с ума, что не является бедой. Они рано или поздно сойдут с ума в какой-нибудь другой жизни, потребуется немного больше времени. Я сделаю это быстро. Я верю в быстрые методы. Но если они смогут расслабиться со всей толпой, окружающей их, и не будут беспокоиться; если они смогут принять это и сказать: «Хорошо, спасибо за то, что вы так долго окружали меня», и оставаться центрированными, они станут просветленными. И в том, и в другом случае они будут вознаграждены».
Сумасшествие - это падение ниже ума. Есть сумасшествие, которое идет выше ума, это сумасшествие и есть просветление. Это ненормально; поэтому это не неправильно, что психологи думают, что такие люди, как Иисус и Будда ненормальные. По они должны быть немного чувствительны к своим словам.
Если они употребляют слово «ненормально» для обитателей сумасшедшего дома, с каким лицом они могут употреблять то же слово для будды? Они должны говорить «сверхнормальный». Будды и сумасшедшие определенно ненормальные; с этим мы согласны. Одни под чертой нормальности, другие над чертой. И те, и другие ненормальны, мы согласны, но им нужны разные классификации. А в психологии нет места для того, что я называю «психологией будды».
Масто определенно был буддой. Я не могу просто сказать: «Спасибо, увидимся», потому что он очень много сделал для меня. «Спасибо» это очень мало, это не подходит. Никто ни для кого не делает так много.
Поэтому для этого нет подходящего слова — никому оно не нужно. И я не могу сказать: «Увидимся», потому что ни его снова не будет в этом мире, ни меня снова здесь не будет. Встреча, по самой природе вещей, невозможна. Поэтому единственный способ - это разрешать ему приходить, когда бы это ни случилось. И таким образом эти воспоминания будут обладать своим собственным ароматом. Неожиданность отсекает прибытия и уходы.
Поэтому я снова вспоминаю Масто. Он был не таким человеком, как Пагал Баба. Пагал Баба был просто мистиком; Масто также был и философом. Ночью мы лежали часами на берегу Ганга, обсуждая многие вещи. Мы наслаждались тем, что были вместе, или обсуждая что-то, или молча. Тот самый Ганг, где впервые были спеты УНанишады, где Будда произнес свою первую проповедь, где молился и жил Махавира… Невозможно думать о восточном мистицизме без Гималаев и Ганга. Их вклад был огромен.
Я помню красоту этой тишины… Мы сидели там часами. Однажды мы даже заснули там, на песке, потому что Масто сказал: «Сегодня ночью так прекрасно, что было бы оскорблением спать в постели. Звезды так близко». Это его слово «оскорбительно». Я просто цитирую.
Я сказал: «Масто, ты знаешь, что я люблю звезды, особенно, когда они отражаются в реке. Звезды прекрасны, но их отражение — это чудо. То, что вода делает так легко, можно сравнить только с чудом. Я люблю звезды, реку, отражение звезд, и я люблю твое общество и теплоту. Поэтому не возникает даже вопроса, чтобы остаться. Никогда не принимай меня во внимание даже на мгновение, если ты хочешь что-нибудь сделать, потому что даже это причинит мне боль. Это покажет, что я для тебя обуза».
Он сказал: «Что! Я не говорил ничего о том, что ты для меня обуза». Я сказал: «Ты не говорил, никто не говорил. Я просто говорю это на будущее. Помни, если ты примешь меня во внимание, то скажи мне об этом, потому что я очень обижаюсь на это».
Тогда я сказал ему, и сегодня я говорю вам, что у Гурджиева есть очень странная идея. Я не думаю, что мастера поддерживали ее. Не то, чтобы никто не знал о ней, но я думаю, что никто не принадлежал к такому типу, чтобы получить ее и ответить на нее.
Гурджиев говорил: «Пожалуйста, никогда, никогда не принимайте в расчет других. Это оскорбление». Эти слова были написаны у него на двери. Это утверждение огромного значения.
Люди принуждают друг друга считаться друг с другом. Они говорят: «Пожалуйста, считайтесь со мной». Что может быть более унизительным, чем сказать кому-нибудь: «Пожалуйста, считайтесь со мной»? В жизни я никогда этого никому не говорил, ни одному человеку.