Пробуждение

— Чеботарить начну — кому подметки, кому набоечки. В городу тоже не босиком ходют…

— Ну и поезжай на здоровье. Тюкай молоточком. Только я никуда отсюда не поеду, — заявила жена.

— Оставайся. Уговаривать не стану. В колхоз запишись!

— И запишусь. Ни на кого не погляжу! Чем стращает… Была бы работа в полюшке!

— Видали такую ахтивистку? — Евсей поднялся и вышел из-за стола.

Илья невольно вспомнил Петровку и припрятанные Михаилом вожжи. Но родным легче было все объяснить. Устыдились тогда, поняли вроде. А к Евсею Назарычу пока и на козе не подъедешь…

12

Как-то к концу занятий, прежде чем уйти из конторы, Илья получил из рук уборщицы письмо, запечатанное в маленький, кокетливый конвертик.

«Милый попутчик, товарищ инструктор!

Почему вы меня забросили и не поинтересуетесь: жива ли я в этом медвежьем, забытом богом месте? Я изнываю от тоски. Приходите сегодня к больнице в 6 часов вечера. Я хочу вас видеть.

Е. А.»

В назначенное время Илья шел по расчищенной от снега дорожке к длинному деревянному зданию больницы. Евгения сбежала по ступенькам и пошла ему навстречу.

— Вы, наверно, очень заняты? — сняв на ходу пуховую перчатку, Женя протянула ему руку. Рука была мягкая, теплая.

— Приступил к работе.

— Я тоже. Как вы устроились?

Илья рассказал про семью Башмаковых.

— А меня поместили к вдове Федосье Васильевне. Мне там хорошо, только скушно. Вечерами играем в дурачка. Она каждый день ворожит…

— И что же она вам наворожила?

— Глупости всякие! Говорит, что я скоро должна выйти замуж…

— А вы ей не верите?

— В этой дыре во что угодно поверишь… Возьмите меня под руку.

Дом, где поселилась Женя, стоял на берегу реки. За плетневой изгородью виднелись старые яблони, укрытые соломой. Илья приходил сюда почти каждый вечер. Ему нравилось у Жени: и светлая, чисто убранная комната, большая кровать, задернутая цветным ситцевым пологом, куда Женя заходила переодеваться и появлялась в зеленом, с золотистыми бабочками халатике, садилась на кушетку и курила.

— Хорошо, что ты пришел. А то тоска зеленая… Сейчас будем пить чай.

Они разговаривали, как давние знакомые.

— Я сегодня познакомилась с вашим Гаврилой Гавриловичем.

— Где же это?

— В больнице. Он пригласил меня играть в драмкружке.

— И вы согласились?

— Конечно! Купоросный очень элегантен и воспитан…

Тут Илья, конечно, проигрывал. Его внешний вид не выдерживал конкуренции. Что его толстовка против разутюженных костюмов и галстуков!

Последнее время Купоросный вел себя высокомерно. Он сидел за высокой конторкой, как фараон на троне, а представители, уполномоченные от колхозов, выстраивались перед ним чуть ли не по стойке «смирно» — каждому хотелось поскорее подписать бумаги, получить что надо и уехать засветло. Наступала весенняя распутица, раскисали дороги, бугрился на реках лед. Люди нервничали, а Гаврила Гаврилыч не спешил.

Председатели колхоза потели в полушубках, поглядывая в окна, нетерпеливо мяли в руках папахи, а выходя в коридор покурить, ругались.

— Неужели надо столько исчеркать бумаги, чтобы получить две сеялки да десяток борон «Зигзаг»?

— Долго что-то делит и множит длинноволосый…

Чуть ли не каждый день приезжал «банкир» Важенин проверять бумаги.

— Даже проценты не могут правильно начислить! — ругался он.

— Спешка, Захар Федорович, — оправдывался главный бухгалтер Блинов.

— Не скажи, Георгий Антоныч! При финансовом деле нужна не спешка, а башка…

Шлепая растоптанными валенками, Важенин уходил, искоса взглянув на Купоросного. Илья удивлялся, как умный и вдумчивый Блинов не замечал купоросовского лицемерия, позволял простейшему, самому обыкновенному делу придавать какое-то сверхособое значение.

Еще в Петровской, будучи членом ревизионной комиссии кредитного товарищества, Илья не раз помогал бухгалтеру оформлять точно такие же документы. Все тогда выглядело обыденным, привычным. Самое сложное заключалось в том, что сумму стоимости тех же сеялок и борон необходимо было разбить на равные части и в зависимости от срока платежа начислить проценты. Вот тут-то и пыхтел Купоросный, срывая зло на ни в чем не повинных колхозниках.

Однажды Илья предложил Гавриле Гавриловичу свою помощь.

— Видали? Финспец нашелся!.. — с презрением усмехнулся Купоросный.

Илья пошел к Блинову.

— А справитесь? — спросил Георгий Антонович.

— Ну, в крайнем случае испорчу пару бланков у вас на глазах…

— Хорошо. Приступайте, — сказал Блинов и одобрительно кивнул головой.

Заполняя бланк, Илья с нарочитым изяществом крупно написал название колхоза «Красный маяк». Стоявший у его стола председатель этого хозяйства, сдвинув на затылок папаху, не удержался от восторга.

Всю жизнь Илья старался писать четко и красиво. С годами почерк стал каллиграфическим. Красивый почерк создает хорошее настроение, приковывает к себе внимание, по нему даже определяют характер человека.