Пробуждение

В тот раз они ездили за сеном к Домикам, где находились их стога. В низине, прикрытой со стороны Урала Тугаем, ветер задувал не очень шибко. Навили два бычьих воза без особых помех и, наверное, чуть-чуть пожадничали. Уже на первом пригорке их встретил сильный буран, и густой снег начал косо хлестать в бычьи бока. Поскрипывая ярмом, быки с трудом тащили перегруженные сани. На небольшом косогорчике внезапно налетел ураган, и передний воз, на котором сидели Илья с Настей, опрокинулся. Едва выбравшись из-под бастриков, они зарылись с подветренной стороны в сено. В степи все померкло и затянулось серой, бушующей снежной мглой. Ветер вырывал клочья сена, и они кувыркались по полю, как большие седые ежи… Свалившийся воз быстро превращался в сугроб. Передних быков выпрягли, и теперь сквозь вой урагана было слышно, как они, пожевывая сено, сопели рядом. От усталости Илья и Настя скоро заснули и, возможно, никогда бы не проснулись, если бы их не нашли на другой день мать с другом отца — киргизом Беркутбаем.

Так в труде, а порой и в горьких семейных невзгодах крепла дружба с Настей. Не все шло гладко в хозяйственных делах. Кормежка скотины, утомительная чистка навоза — все это другой раз так надоедало, что Илья срывался и исчезал из дому. Без отца Илюшка почувствовал соблазнительное ощущение свободы, и женщинам справляться с его выходками становилось труднее. Если раньше он увлекался книгами, то теперь вместе с Санькой Глебовым, которого в доме, как самого дерзкого и непослушного, терпеть не могли, решил извлечь из прорубей брошенное белогвардейцами вооружение. Опасную затею эту они продумали со всей мальчишеской основательностью. В ту пору зимой скотину гоняли поить на Урал к прорубям. Станица разбивалась на три участка. Два курмыша и центр имели свои проруби и специальных прорубщиков, которых подряжали на сходке за определенную плату — с головы. На каждом участке долбились три проруби: одна длинная, узкая — для скота и две круглых — для питьевой воды и полоскания белья. Каждое утро отверстие очищалось. Но шла гражданская война. Из мужского населения в станице оставались одни старики да мальчишки. Водопой на Урале находился в полном запустении. Под видом очистки прорубей Илюха с Санькой брали пешню, железные лопаты и как заправские казаки шли на Урал. Санька никуда не убегал из станицы, а потому хорошо знал, где были затоплены белогвардейцами ящики. Первыми были извлечены длинные трехдюймовые снаряды с медными гильзами. Разряжать их приладились так: брали снаряд в руки, били о другой и без особого труда выворачивали из медной гильзы, вынимали желтый порох, похожий на мелко нарезанную лапшу, замешенную на яичном желтке… Головку снаряда запросто сбивали обыкновенным молотком, выковыривали находившуюся там шрапнель, пересыпанную каким-то желтым веществом, вроде канифоли. Впервые в жизни мальчишки соприкасались с такими «игрушками» и были настолько беспечны, что не испытывали никакого страха. На другой день вытащили ящики с шести- и двенадцатидюймовыми снарядами, тут же нашли патроны от японских винтовок, высыпанные в прорубь навалом — прямо в обоймах. Для извлечения их из воды приспособили обыкновенные вилы. В чистой, прозрачной уральской воде на небольшой глубине дно просматривалось до единой галечки. Опуская вилы в воду, вкалывали между патронами крайний от вил рожок и ловко выкидывали обойму на снег — с потерей одного патрона.

Вскоре прошел слух, что в одной из прорубей есть ящики с японскими винтовками. Из тех же мальчишечьих источников стало известно, что где-то есть и наганы… Кто из нас в детстве не мечтал иметь настоящий револьвер? Илья с Санькой пробили несколько старых прорубей, но ничего не нашли.

— Болтовня, — сказал Санька. — Какой дурак станет наганы топить. На площади прямо из ящиков их расхватали казаки в один миг. Сам видел.

Саньке можно было верить.

— Вот я знаю одно местечко, — заявил он однажды.

— Какое?

— Такое! — Он даже присвистнул.

— Скажешь? — спросил Илюха.

— А не разболтаешь?

— Вот те Христос!

— Против карды Полубояровых есть одна прорубь…

Полубояровы имели свою, отдельную прорубь. Перед приходом большевиков они угнали скот на Баткакские хутора. Прорубь давно занесло снегом.

— Видел я, как белые опускали туда длиннющие ящики…

— А что в ящиках?

— Если бы я знал…

— Так раздолбить — и вся недолга! — горячился Илюшка.

— А может, там что-нибудь такое…

— Что бы ни было. Пошли. — Илюху уже ничем остановить было нельзя.

Дом и карда Полубояровых стояли на отшибе. По бугоркам колотого, задутого снегом льда прорубь найти было нетрудно. Расчистили и начали долбить. Лед оказался толстым, прочным. Пыхтели над ним долго. На помощь пришел Петя Малахов. Он был двумя годами старше, посильнее и посмышленее и сразу же огорошил своей осведомленностью.

— Значит, решили достать пики?

— Как пики?

— А так… Думаете, я не знаю?