Пробуждение

Мать уже лежала в переднем углу на лавке, закрытая до подбородка чем-то белым. Лицо ее было спокойно, а плотно сжатые губы еще сохраняли живую, трепетную теплоту. Ощущение этой последней материнской теплоты он сохранил на всю жизнь. Оглушенный звуками рыдающих, он незаметно вышел и очутился в коровьем хлеву. Коровы тоскливо замычали. Он машинально взял вилы и бросил им несколько навильников сена. То, чего он боялся с самого раннего детства, свершилось. Хлев. Коровы. Соха, обтертая до светлой гладкости коровьей шерстью, и он — один во всем мире со своим страшным, внезапно поразившим его горем. Он, наверное, громко плакал, в дверях появилась соседка. Это была женщина одних лет с матерью. С ее сыном Илюшка учился в школе. Она стала утешать его, говорила какие-то добрые, жалостливые слова, от которых еще громче хотелось плакать. Здесь, в коровнике, и нашел их отец. Опустив непокрытую голову с мокрым от слез лицом, Иван Никифорович стоял в дверях, сжимая в руках папаху.

— Нет у нас больше матери, — дрожащим голосом сказал он. Он хотел еще что-то сказать сыну, но не смог, часто заморгал и отвернулся. Лицо его показалось Илье до жути чужим, почерневшим.

— Как будем жить-то без матери, а? — спросил он наконец, ударяя себя по сморщенному лицу папахой.

Илья не знал, как они будут жить без матери. В памяти вдруг всплывал стог сена, черноталовая ветреница, свистящая при взмахе отца, и мать, уходящая к далекому стану с рассеченной бровью…

Последний раз Илюшка прощался с матерью в церкви. Кругом горели свечи. Он снова поцеловал ее, но губы уже не отдавали прежнего трепетного тепла…

После похорон матери девчонок на время взяли к себе сестры Ивана Никифоровича.

Илюшка пока оставался дома под крылышком тетушки Анны. Она хоть и не могла заменить ему мать, но в ее заботах он очень нуждался. Насте было не до сирот. На ее плечи легли все домашние дела, да и свои двое малышей отнимали время. Вскоре Илюшку взял к себе учеником делопроизводителя Алеша Амирханов и этим круто повернул его судьбу. Приближался голодный 1921 год. Уже с осени Настя перестала замешивать калачи и лишь по воскресеньям выпекала тоненькие шанежки, а потом исчезли и они. Если раньше она раскатывала для лапши большие — во весь стол — сочни из белой, просеянной на мелком сите муки, то теперь брала одну-две пригоршни простого размола, брызгала водичкой, растирала пальцами и бросала в кипящий котел. К середине зимы люди стали пухнуть с голоду, а к весне столько поумирало, что даже некому было рыть могилы. Мертвых складывали в бывший пожарный сарай. Прекратились спектакли, свернулась работа комсомольской ячейки. Ванюшка Серебряков, чтобы не умереть с голоду, уехал куда-то в Ташкент. Похоронив отца и дядю Алексея, умерших от сыпняка, в тот же край отправился и Санька Глебов с матерью. Волисполком в Петровке был упразднен. Алешу Амирханова перевели в уезд.

Захирела станица. Землю истощили сухие ветры, высохли все мелкие горные ручьи. Коров, которых не успели съесть, чтобы хоть как-то сохранить до весны, кормили снятой с крыш соломой, подвешивали к перекладинам на веревках.

Неслыханно тяжкое наступило время в эти два последних неурожайных года.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

1

1921 год унес много жизней. Как только весной чуть смягчилась, оттаяла земля, петровцы выкопали рядом с общим кладбищем большую продолговатую яму и захоронили в этой братской могиле русских и татар — земляков своих.

Положив перед собой список умерших за зиму односельчан, Илюшка по указанию Алеши записывал фамилии покойников в толстую книгу с загадочным названием «АКТЫ ГРАЖДАНСКОГО СОСТОЯНИЯ». Записал он туда и свою любимую тетку Аннушку, и отца Алексея Амирханова — Николая Алексеевича.

Вечерами Алексей все чаще брал с собой в исполком Илюшку и учил, как нужно вести делопроизводство. Илюшка старался все запомнить и усвоить. Кроме регистрации поступающих бумаг — чему всегда учат в первую голову, — он научился вести протоколы заседаний, выписывать окладные листы по налогам, составлять разные нехитрые бумаги и справки.

— Учись, Илюша, учись. Придет время, меня сменишь, — говорил Алеша.

— Ну что вы, Алексей Николаевич…

— А почему бы и нет? Поедешь учиться. А главное, больше читай. Заведи тетрадку, записывай туда все, что прочитал, о чем книга, что больше всего понравилось.

Однажды январской ночью Алексей прислал за Ильей исполкомовского сторожа.

— Скорея иди. Заболел Олексей Миколаич, — сказал сторож.

Застегивая на ходу полушубок, Илюшка выбежал на улицу. Мороз стоял лютый.

Алексея Николаевича он застал в постели. Он полулежал на подушках и гулко кашлял в платок, зажатый в костистый кулак.

— Ленин умер, — сказал Алексей. Глаза его блестели сухо и жарко.

— Что же теперь будет? — испуганно спросил Илья, мысленно дивясь тому, что не может представить Ленина неживым.

Илья вдруг почувствовал, что ему не хватает воздуха и к горлу подкатывается горький ком. Они посмотрели друг на друга и без слов поняли, что думают сейчас об одном и том же — о беспощадности и неумолимости смерти.

— Покурить бы, — сказал Алеша.