Пробуждение

— Да уж уходить собрался, — промямлил Николай Матвеевич. Задетый ее словами, он старался не глядеть, как она, сбросив с круглых, покатых плеч старенькую, из выношенного плюша кацавейку, засучив рукава розоватой кофты, подставила под рукомойник белые, проворные, закапанные веснушками руки.

Схватив полотенце, вытерла их, подскочила к печке, загремела заслонкой.

— Тыковку кинула испечь. Боюсь, чтобы не сгорела. Хочешь, председатель, тыковки?

— Нашла чем потчевать… — Только сейчас Горшочков перестал пялить глаза на эту черт знает какую ловкую, складную бабенку…

— Что за новости, Нюра? — спросил Илья, просматривая в папке бумаги.

— Новости такие, что у меня дух захватило. Одну выложу, а друга будет у меня в секрете. — Аннушка метнула победный взгляд на Илью, потом перевела его на председателя. — Хорошо, что вы тут оба вместе. Все заодно и решите. Рубила я у Полубояровых капусту. К ним вчерась торговец приехал, навез уйму пуху и шленки. Вовсю платки скупает, дает кустаркам такие цены, что они гуртом к нему валят. Наши некоторые артельщицы тоже туда прошмыгнули. Пух взяли у нас, а платочки туда тащат…

— Я-то зачем сюда явился? — Горшочков приосанился и даже большим пальцем по рыжим усикам чиркнул.

— Погоди, Николай Матвеевич. Кто оповещает кустарок? — спросил Илья.

— Уж, конечно, не нанимает мальчишек, чтобы орали: «Несите белы, серы!» У них свои тайные гонцы на оба конца… Приводят баб через задний скотный двор, где мы как раз кочаны кромсали. Ведь бабам одной-двум шепни, а там уж хабар сам побежит.

— Что будем делать, председатель? — спросил Илья.

— Сообща надо…

— Сообща так сообща… Возьмем понятых, составим акт и торговца со всем его товаром в поселковый Совет, — проговорил Илья. Он давно ждал такого подходящего случая, но спекулянты как-то все вывертывались. Лошадей резвых имели.

— Хорошо, приведем в Совет, а потом что?

— Поступим так, как сказано в постановлении.

— Стало быть, платочки тово… — Для казака Горшочкова это была первая акция решительного наступления на торговцев. Не такой уж он был недоумок, чтобы не понимать четкого и ясного смысла постановления о лимитных ценах на пуховые платки. Закупленные платки изымались у спекулянтов, расчет производился по установленным правительством ценам. Постановление, было справедливое, но пока его мало кто выполнял.

— Стало быть, платки отберем и передадим в пуховязальную артель, — сказал Илья.

— А гайки нам за это не накрутят? Может, штрафануть как следоват, — предложил Горшочков. Уж очень не хотелось идти с понятыми в полубояровский дом, вязаться с их дружками, да и торговца председатель знал как облупленного. Из казаков был платошник.

— У тебя закон, постановление в папке, — сказал Илья.

— Закон законом…

— Ты что же, Николай Матвеевич, по разным законам жить хочешь? — Илья уже загорелся предстоящей акцией и решил не упускать случая, тем более что связан он был с полубояровский кланом.

— По двум ли, трем ли… Я еще и одного-то хорошенько не знаю… Сумнительно… взять да и сразу распотрошить, забрать. Что о нас в станице говорить начнут?

— Мы же не даром берем. Заплатим. А хорошо, Николай Матвеевич, о нас после скажут… — ответил Илья и послал Аннушку за Федей Петровым.

— Не знаю, не знаю… Дело непривычное. Надо хоть понятых взять кого посурьезней, чтобы все по форме было…

— Федя Петров сейчас придет, а вторым…

— Кто вторым? — поспешно спросил Горшочков.

— А вторым будет Аннушка.

— Нюшка? — Председатель даже вскочил.

— Послушай, Николай Матвеевич, как зовут твою жену? — спросил Илья.

— Ну, Лизавета!

— А ты сам как ее зовешь?

— Что ты меня потрошишь?

— Лизкой, поди, не называешь?

— Это уж как придется…

— И она тебе не Нюшка. Анна — мать, сына имеет. А в слове «мать», знаешь, какая заложена сила?

— Ну пошел теперь агитацию разводить. Назначай, назначай!

— А почему бы и нет? Она член правления. За нее большинство кустарок проголосовали. В платках разбирается не хуже любого спеца. Кого же нам звать? Уж не Пелагею ли Малахову?

Вернулась Аннушка, а с нею и Федя Петров.

— Ну что порешили, заговорщики? — улыбаясь, спросил Федя. Он был в длинном кожаном пальто желтого цвета, пошитом из кож местной выделки.

— Тебя Нюра ввела в курс? — спросил Илья.

— Доложила в полном объеме. — Федя добродушно и весело засмеялся. — Мало того, еще какой-то секрет в запасе оставила. Это, говорит, только для Илюшки… Я уж не стал допытываться… С новосельем тебя.

— Спасибо.

— Ладно, на пельмени позовешь потом, а сейчас, выходит, начинаем действовать? Давно я ждал такого случая. А то некоторые наши члены товарищества держат платки в сундуках. Ждут Маркела Спиридонова аль Евграшку Дементьева. Кажется, он пожаловал?

— Он, — кивнул Горшочков.

— А кто понятые? — спросил Федя.

— Ты и Нюра.

— Аннушку правильно! Женский наш актив!

— А ты знаешь, куда он ее метит? — спросил Горшочков.

— Куда? — Федя продолжал улыбаться. Он был смешливым, словоохотливым парнем. Кустарки любили его за это.

— На твое место…

— А что? Аннушка и тут потянет, да еще если подучить маленько… Так пошли! Где Илья?