Пробуждение

Цеховая мастерская была небольшой, но вмещала всех. Здесь стояли два диванчика, два стула и кресло с выцветшим и вытертым по краям бархатом. Диваны и кресло остались с довоенных времен, когда свекор и свекровь вовсю торговали в своей бакалейной лавке на улице Царя Симеона, недалеко от скверика — любимого места пенсионеров и влюбленных. Новой в гостиной была только назойливая печка, служившая хорошую службу, потому что старый двухэтажный дом, собственность бывшего бакалейщика, еще не подключили к сети центрального отопления. Новыми были и настенные ковры, вышитые и развешанные ради рекламы, напоказ клиентам, которые иногда приходили на место сделать заказ и посоветоваться с мастерицами.

Жизнь семьи протекала в основном в гостиной, особенно зимой. Молодые члены кружка «Умелые руки» сидели на диванах, склонившись над спицами и пяльцами, время от времени бросали взгляд на поставленный перед ними образец и все так же проворно и безостановочно работали пальцами, будто играя на музыкальном инструменте.

Евдокия тоже вышивала, когда перед большими праздниками скапливалось много работы. Но она обычно только присматривала и контролировала. В частном секторе царило то же правило, что и в государственном: качество и эффективность, эффективность и качество. К этому правила Евдокия добавила и экономию.

Она снабжала цех пряжей от бывшего частника-красильщика, работавшего в аппретурном цехе на текстильной фабрике. Доставала материалы и у разных знакомых продавцов в специализированных магазинах, хотя это было нерегулярно и ненадежно.

В кресле восседала свекровь. Его она не уступала никому, даже Евдокии. Ее работа состояла в том, чтобы наматывать разноцветные клубочки и подавать их вязальщицам по первому требованию. У нее в подоле лежало наготове несколько клубочков, которые иногда скатывались на пол, на радость кошке. С кошкой у старухи всегда были проблемы.

Остальные работницы — дочери и двоюродная сестра Малина — занимали диван и изредка стулья, которые были обычно завалены пряжей и другими материалами. Единственной, кто не имел определенного места, была Евдокия. Она находилась в постоянном движении: проверяла работу вышивальщиц, заглядывала в подол задремавшей свекрови, бегала в кухню присмотреть за кипевшим в кастрюле супом.

Вторым человеком, не имевшим в «цехе» определенного места, был ОН. Евдокия неоднократно пыталась втянуть его в коллектив, но безуспешно. Петринский был неуловим! Непокорен! Это был просто невозможный человек! У него, видите ли, было свое искусство, своя неприкосновенная территория!

И ей пришлось от него отстать.

Она свыклась с его постоянным отсутствием и уже почти не считала членом семьи, кроме случаев, когда ей были нужны деньги для больших покупок. Она приучила его ежемесячно давать отчет о полученных гонорарах, хотя иногда ему удавалось кое-что скрыть, так как ей было довольно трудно уследить за всеми газетами, в которые он давал материалы. Иногда случалось даже так, что она узнавала о новом рассказе или статье от коллег по работе, и тогда в доме не было жизни от долгих объяснений и скандалов. Петринский лавировал, но никогда не мог обмануть свою проницательную супругу. С карандашом в руке она вела подробный и точный счет домашних приходов и расходов и всегда великодушно оставляла в графе «карманные деньги» некоторую сумму на сигареты и кофе. Петринский был благодарен и за это. Он коварно посмеивался и старательно прятал гонорарные счета, на которых были отмечены все его поступления.

В известном смысле Евдокия имела основания не доверять ему. Потому что если бы не она со своей учительской зарплатой и организаторским талантом, приобретенным еще на школьной скамье, семья уже давно потерпела бы крах. Они бы уже давно по шею завязли в долгах и бедности. Давно бы рухнуло и распалось гнездо, в котором все собиралось ценой стольких усилий — соломка по соломке и так год за годом! Да они просто-напросто давно бы развелись! А этого Евдокия допустить не могла! Не могла себе этого даже представить!

Расперив над гнездом крылья, Евдокия зорко осматривалась. Девочки уже становились девушками, и сейчас у них в головах был ветер. Ей с трудом удавалось удерживать их вечерами дома за вязанием и вышивкой, чтобы они хоть что-нибудь заработали себе на наряды. Да и не только на наряды, но и на будущие свадьбы. Этого часа Евдокия ждала с нетерпением. Она внимательно присматривалась к «ухажерам», высвистывавшим по вечерам под окнами, хотя до сих пор так ни на одном и не остановилась. Все они казались ей «сопляками».