Пробуждение

— Негры сейчас как раз в моде! — продолжала Евдокия.

— Да, один негр с нашего факультета крутился вокруг меня, но я его быстро отшила… А так они симпатичные ребята…

— Говорят, что они дурно пахнут, — сказала Малина и снова покраснела. — Это правда?

— Нет. Но они очень сексуальны.

— И я это слышала, — загадочно усмехнулась Евдокия, — только не дай бог попасть им в руки…

— Это зависит…

— От чего «зависит»?

— От чувств…

— От каких чувств?

— От любви… Там, где любовь, — не выбираешь… Одна моя подруга вышла замуж за негра из Южной Африки, и они очень счастливы…

— За миллионера?

— Нет, у них заповедник диких животных…

— Людоедства у них уже нет! — добавила, снова краснея, Малина. — Я смотрела один фильм… Правда, об Австралии…

— Мы говорим об Африке… — пояснила студентка. — Культура проникает повсюду… Я бы вышла замуж за кого угодно, была бы любовь… А будет любовь — поеду хоть на край света.

— Это правильно! — согласилась Малина.

Евдокия не согласилась.

Они начали разгоряченно говорить о любви, о чувствах, о мужчинах. Вовлекли в разговор и старую деву, которая продекламировала им стихотворение времен своей молодости. Потом снова перешли на моду, на негров, на мужчин, заговорили об изменах… и снова о моде. Как ни странно, из всех троих самой возбужденной была Евдокия, проявившая интерес и к парику. Встав перед зеркалом, Евдокия с помощью студентки старалась натянуть парик на свою голову. Малина, скептически поджав губы, подавала советы. А студентка восхищалась громадной, ставшей вдвое больше головой, заполнившей почти все зеркало.

— Великолепно! Великолепно! — повторяла она.

— Боже мой, лишь бы не увидел муж! — ахала Евдокия.

— Вам очень идет! Очень! — успокаивала ее девушка.

— Страшна, как смерть…

— С острова Борнео! — многозначительно добавила Малина. — Или с Огненной Земли…

И тут в гостиной неожиданно появился Петринский. Он был явно взволнован и с трудом переводил дух. Увидев жену в парике под Анджелу Дэвис, он вздрогнул, отступил назад и долго не мог прийти в себя. Евдокия подмигнула ему, обвила его шею руками и начала ласкаться к нему, щекоча париком лицом. Он отчаянно вырывался. А остальные женщины смеялись и подзадоривали Евдокию. В конце концов Петринский с трудом вырвался из объятий и сказал раздраженно:

— Что это за комедия?

— Конечно, будь на моем месте другая, ты бы не говорил, что это «комедия»! — снова подмигнула ему Евдокия и сняла парик.

Он забегал по гостиной, засуетился, выдвигая и задвигая в столе какие-то ящики, роясь в папках, охая и ахая. Потом спросил, не видел ли кто-нибудь его блокнота с сырневскими записями. Девушка навострила уши и уставилась на писателя.

— Сырнево?

— Да.

— Что вы делали в Сырнево?

Он не сразу ей ответил, продолжая рыться в бумагах. Но девушка вопросительно смотрела на него.

— Был там по делам.

— Вам понравилось?

— Очень.

— Я из тех краев.

Он перестал искать. Внимательно посмотрел на нее.

— Хороший край…

— И хорошие люди! — улыбнулась она.

— Как говорилось в одном фильме…

— Ведь правда?

Евдокия и Малина удивленно слушали, словно те двое говорили на незнакомом языке. Один раз Евдокия попыталась было их прервать, перевести внимание на парик, но это ей не удалось. Девушка все более настойчиво расспрашивала о Сырнево.

— Там очень красивые женщины…

— Не видал! — он скептически пожал плечами. — Я встречался только с борцами против фашизма и знатными чабанами… А красивых женщин не видел!

— А Марию Чукурлиеву?

— Кого?

— Марийку…

Петринский залился краской. Евдокия не отрывала от него глаз. Все говорило о том, что вечером скандал повторится.

— Она моя подруга, — продолжала студентка.

— Что-то не припомню, — соврал Петринский.

— Вы не могли ее не видеть! — настаивала девушка. — Марийка единственная в Сырнево. Она гостей встречает, она и провожает!

— Все может быть, но я был там очень мало.

— Жалко… Она моя подруга. Моя фамилия Влаева.

— Влаева?!

— Да, Иванка Влаева.

Петринский удивленно посмотрел на нее.

— Мой отец часто ездил в Сырнево. Это будто наше родное село. Мы даже собираемся построить там дачу… Вы ведь знаете, что село объявлено дачной зоной?

Петринский не ответил. Зашелестел бумагами, заохал и заахал под перекрестными взорами трех женщин. Наконец объявил, что нашел нужный блокнот, сунул его в карман и панически бежал из гостиной. Женщины не садились, пока шаги его не стихли внизу на лестнице.

— Сырнево, — повторила студентка, — хорошее село!

Она подошла к зеркалу и снова надела парик.

12

Через несколько дней студентка получила от отца письмо: