Пробуждение

Когда мы дошли до самого правого фланга, генерал  поблагодарил меня и сказал, что я свободен. Взобравшись на своего гунтера, он отправился в штаб полка, а я решил проехать в четвертую сотню к Нарциссову. Сотня обедала. Перекатов пригласил присоединиться к сотне, но мне не хотелось есть. Узнав, где находится командир сотни, я прошел к нему. Нарциссов пил какао с каким-то печеньем.

— Аппетит-то у тебя, Николай Викентьевич, не пропал!

— Жарко, есть не хочется, а какао подкрепит и жажду утолит, если не делать его очень сладким. Исаев! Стакан подпоручику!

— Ты ждешь еще наступления?

— Все может быть: «Кириллин день еще не миновал», — ответил Нарциссов.

Я пробыл у него часа полтора, когда появился подпоручик Брыков, батальонный адъютант. Вид у него был откровенно радостный.

— Братцы! Поздравляю! Наступление отменяется. В три часа приказано кричать «ура», и так несколько раз. В четыре часа — всем сотням занять свои участки.

Мы были рады не меньше Брыкова, однако могли радоваться только за сегодняшний день. К вечеру Муромцев сказал, что на участке полка ночью будет взорвано восемь удлиненных зарядов в проволочных заграждениях немцев, то есть сделано восемь проходов. Саперы прибудут к девяти часам. Наша команда выделяет восемь групп на прикрытие саперов. Завтра, возможно, наступление все же состоится.

Мне было поручено руководить своим взводом на участке первого батальона, на участке второго батальона руководил сам Муромцев. Вечером я обо всем условился с саперным офицером. Наши разведчики отлично знали местность, подступы к проволочным заграждениям немцев и участки, где можно было подойти вплотную к ним.

Немцы все предыдущие ночи нервничали и часто вели пулеметный огонь. Так было и сегодня. Я не рассчитывал, что нам удастся выполнить задачу без потерь. Четыре отделения разведчиков и четыре отделения саперов, да еще с грузом, едва ли могли остаться незамеченными наблюдателями немцев. Так же думал и Анисимов. Подполковник Белавин дал распоряжение,  если понадобится, поддержать нас пулеметным и минометным огнем по пулеметам противника. Была обеспечена поддержка артиллерийского дивизиона. Я поговорил с саперами, опытными в своем деле людьми, спокойно готовившимися к выполнению опасной и трудной задачи. У них не замечалось ни колебаний, ни сомнений.

Я с опасением посмотрел на удлиненные заряды, которые видел впервые: к длинной доске были с двух сторон прикреплены толовые шашки, покрытые клеенкой. Нести такой удлиненный заряд могли только пять человек: хотя он и не был тяжел, но гнулась доска. Взрывался заряд при помощи капсюля, к которому прикреплялся бикфордов шнур определенной длины, загоравшийся от терочного состава. Взрывал заряд сапер-подрывник, имевший у себя все необходимые приспособления. На случай выхода из строя подрывника ему назначался заместитель.

Сперва все шло благополучно: освещаемые ракетами, мы прошли наши секреты. Огня со стороны противника не было. Но только двинулись после небольшой передышки дальше, как на участке воронежцев застучали сразу два пулемета. Это послужило как бы сигналом, в ответ на который заговорили десятки немецких пулеметов на всем обширном участке полка. Продвигаться вперед стало невозможно. Лежали мы не менее получаса. Я беспокоился, но саперный офицер успокаивал меня, говоря, что мы успеем, торопиться нечего. Понемногу пулеметы прекратили огонь, но некоторые из них время от времени яростно изрыгали сотни пуль, проносившиеся над нашими головами. Все же разведчики прошли вперед, вслед за ними двинулись саперы. Я, Анисимов и саперный офицер остались сзади одного из отделений: идти вперед с каким-нибудь из отделений не имело смысла. В дальнейшем продвижение разведчиков и саперов шло очень медленно, и я опять стал опасаться, не настиг бы нас рассвет. Саперный офицер теперь молчал. Анисимов попросил разрешения пройти вперед к отделению, за которым мы лежали. Я был уверен в умении и расчетливости Анисимова, чтобы возражать: нужно было узнать, где саперы, и, если понадобится, принять какие-либо меры.

Анисимов неслышно исчез в густой траве. Ожидание,  как всегда в таких случаях, казалось особенно томительным, и я с все возрастающим беспокойством поглядывал на восток, ожидая появления светлой полоски, предвестницы рассвета. Немцы продолжали время от времени вести пулеметный огонь. Наконец, когда мое терпение уже лопалось и я собирался сам пройти вперед, возвратился Анисимов: саперы отделения, в котором он побывал, подползли к проволочным заграждениям и приступили к закладке удлиненного заряда.

— Минут через десять они будут здесь, — сказал саперный офицер.

— Дай-то бог, — ответил я.