Пробуждение Ктулху

Тем не менее я довольно быстро взял себя в руки. Эта непонятная ситуация, возникшая в чужом, отвратительном месте, в любой момент может измениться – и, разумеется, измениться к худшему. Я не могу так рисковать. Пусть то, что сопровождает меня всю жизнь, само по себе отвратительно, оно все-таки знакомо, изучено, здесь я по крайней мере легко могу сделать какие-то выводы и повести себя надлежащим образом. Где-то в глубине души я, конечно, подозревал, что все это – иллюзия, что никакое «надлежащее поведение» никоим образом не оказывает влияния на существ, приходящих ко мне откуда-то из бесконечно далекого иного мира, о существовании и устройстве которого никто из нас не имеет ни малейшего представления. Однако до сих пор я позволял себе сохранять свое ошибочное мнение о ситуации, в которой пребываю много лет.

– Похоже, мои духи побаиваются ваших, – сказал я с нервным смешком, стараясь, однако, держаться непринужденно и не показывать моему собеседнику терзавших меня страхов. – Поэтому топчутся где-то на пороге, не подходя ко мне вплотную… А вы часом их не видите?

Он покачал головой:

– Это же ваши духи, а не мои… – И внезапно он оборвал общение, прибавив: – Что ж, предлагаю ложиться спать.

Мы расположились каждый на своем месте. Я закрыл глаза, слушая, как дождь стучит по крыше. Сон не шел ко мне. Мысли, самые разные, но преимущественно мрачные, теснились в моей голове. Я думал о духах, которые выбрали меня своим спутником на нашей Земле – если не жертвой ради собственной бесконечно далекой и чужой нам вселенной. Думал и об истории, которую сегодня услышал. Что-то в ней зацепило меня, заставило переживать так, словно все это касалось и меня самого, хотя не в моем характере было испытывать такое острое сострадание к посторонним людям. Напротив, я был чрезвычайно сдержан, и многие не без основания называли меня «бессердечным». И все же по непонятной причине сегодняшний рассказ взволновал меня, как будто затрагивал нечто, имевшее ко мне самое непосредственное отношение.

Я был уверен в том, что мой собеседник тоже не спит – его дыхания практически не было слышно, чего не бывает, если человек погрузился в сон, – однако не проявлял ни малейшего желания продолжать разговор. Я долго ворочался на незнакомой кровати в попытках отогнать неприятные мысли и погрузиться наконец в сон. Для того, чтобы продолжить завтрашнюю поездку, мне необходимо было отдохнуть хотя бы немного. Но тревога никак не могла отпустить меня. Волей судьбы я очутился в месте куда более опасном, чем сломавшийся автобус, и окружали меня существа более чудовищные, нежели мои бестелесные молчаливые призраки, к которым я привык с детских времен.

Возможно, мой собеседник прав, и я очутился здесь не случайно, но по воле судьбы, которая незаметным образом направляет таких, как я или он, и в конце концов завлекает нас в ловушку, из которой нет выхода. Избавиться от судьбы таким, как мы, невозможно. Нам только кажется, что мы совершаем сознательный выбор. На самом же деле нечто невыразимое подталкивает нас к последнему шагу, и, видя, что нет никакого иного выбора, мы совершаем этот последний шаг, отчетливо видя пропасть, разверзшуюся перед нашими ногами.

Эти мысли продолжали преследовать меня и в полусне, а когда наступило утро и я открыл глаза, я чувствовал себя совершенно измученным. В маленькое окно с трудом проникал солнечный свет, и это по крайней мере немного меня успокоило. Хозяина книжного магазина нигде не было видно. Я не стал искать или окликать его: и сам этот человек, и его разговоры, которые словно распахнули окно в бездну, казались возможными только в глубокой ночи. Ясное утро не имело к ним ни малейшего отношения.

С этими мыслями я быстро взял свои вещи и, даже не умывшись, поскорее покинул странное место.

Не слишком чистый квартал, застроенный старыми, по большей части разваливающимися домами, казался праздничным: солнечный свет вместо того, чтобы ярко высвечивать уродливые детали этого места, смазывал их, превращая в неясно очерченные пятна. Позднее, когда Портс-о-колл уже остался позади и я начал более трезво смотреть на всю эту историю, мне пришло в голову, что любой пейзаж, даже самый неказистый, показался бы мне светлее и красивее, чем тот жуткий дом, где я провел ночь.

Я думал о том, что и этот дом, и странный его владелец, чье тело было искажено так же, как и его судьба, – лишь незначительная деталь моего пути в самый обычный Портс-о-колл, куда я ехал по делам всего на несколько дней, после чего вернулся обратно, на сей раз не встретив никаких искажений реальности, – ибо ничем иным не могу признать свой ночлег в книжном магазине.